Мы убили их в понедельник - Джон Данн Макдональд Страница 50

— По-твоему, Лэрри, это имеет для него значение?

— Очевидно, нет. — Он нахмурился. Его лицо приобрело несвойственное ему озадаченное выражение. — Наверно, я старею. Слишком много думаю. Почти каждый человек, которого я знал, представлял собой смесь добра и зла. Только случайность толкала их в ту или другую сторону, поэтому справедливо, что закон дает им равные права. Но я могу припомнить семь человек, которые не соответствовали этой категории. Для таких нужны особые законы, Фенн. В случае чего их нужно убивать, как ядовитых змей. Дуайт Макаран — последний из этих семерых. Дай бог, чтобы я больше никогда не встречал таких. Будь осторожен!

Лэрри снова посмотрел на меня своими суровыми голубыми глазами и шагнул под дождь.

Когда на следующее утро я вышел из дому перед восьмидесятимильной поездкой в Харперсберг, холодные капли еще падали с неба, покрытого серыми облаками, которые задевали вершины холмов. Брук-Сити расположен в центре вымирающей местности — просто он вымирает медленнее, чем окружающие его деревни. Люди пришли сюда давным-давно, выкачали из земли все, что можно, и ушли, бросив горы шлака, пустые шахты и ржавеющие рельсы. На холмах не осталось ничего, кроме редких ферм и их обитателей с пустыми обреченными лицами. Только вспышки насилия хоть как-то нарушают тоскливое однообразие их существования. Раз в месяц в деревни приезжают грузовики, привозя в основном сухую пищу, вызывающую у жителей плоские шутки. Все живое, казалось, покинуло эти места, перебравшись куда-то еще, — живыми на холмах выглядят только вороны, кусты ягод и молодые девушки. Дуайт и Мэг пришли с холмов, из деревни Кипсейф, — теперь она заброшена, а дорога туда смыта дождями. Я родился и вырос в Брук-Сити. С каждым годом моей жизни город уменьшается в размере, съеживаясь, как старуха, у которой все меньше времени, денег и надежд.

В пятнадцати милях от Брук-Сити я застрял из-за древнего грузовика, нагруженного краденым углем, и когда наконец обогнал его, то увидел сидящую за рулем толстуху в бейсбольной шапочке. Меня не беспокоила потеря времени. Честно говоря, я вообще был готов ехать под дождем всю оставшуюся жизнь и никогда не добраться до Харперсберга. Такое ощущение возникает всегда, если вам предстоит дело, которое наверняка обречено на провал. Это все равно что больному раком обращаться к врачу, когда уже слишком поздно.

В тюрьме меня проводили в отделанный фанерой кабинет заместителя начальника Бу Хадсона.

— Черт возьми, да ведь это Фенн Хиллиер! — воскликнул он, изображая радостное удивление.

Когда я еще носил униформу, Бу Хадсон был шерифом округа Брук и с тех пор ничуть не изменился. Если вы видели его двадцать минут назад, он приветствовал вас точно так же. Прошло чуть более года с тех пор, как я повстречал его в вестибюле отеля «Кристофер» во время какого-то политического мероприятия, и он выглядел таким же дряблым, неопрятным стариком с гнилыми зубами и редкими прядями волос, выкрашенными в угольно-черный цвет. Бу развалился на дубовом стуле, расточая улыбки и с трудом втягивая в легкие и выпуская назад застоявшийся воздух, пропитанный запахом его пота.

Бу Хадсон прослужил шерифом двадцать два года, пока из-за какой-то накладки его вовремя не предупредили о федеральном рейде на один из притонов, в котором он был заинтересован финансово. Обнаружились кое-какие красноречивые бумаги, о чем сразу же начали сплетничать, но Бу был так тесно связан с администрацией нашего штата и так много о ней знал, что его смогли лишь заставить не выдвигать снова после оставшихся нескольких месяцев службы свою кандидатуру на пост шерифа. Это было почти семь лет назад, и спустя два дня после выборов комиссия по тюрьмам назначила его заместителем начальника тюрьмы Харперсберг. Как мы все знали, дело было не в том, что Бу Хадсон нуждался в деньгах. За время пребывания на посту шерифа он подбирал все, что плохо лежало, в том числе сдавая в аренду складские помещения и торгуя лицензиями на льготную продажу пива, поэтому мы не сомневались, что толстые пачки денег, недосягаемые для налоговой инспекции, припрятаны у него где-то в погребе в запечатанных банках из-под фруктов, что вошло в обычай у наших избираемых чиновников.

— Садись и расскажи, как поживаешь, — сказал Бу.

Я сел на стул подальше того, на который он мне указал:

— У меня все по-прежнему.

— Я слышал, что Лэрри Бринт все еще не прикрыл заведение на Дивижн-стрит и женщины до сих пор на него жалуются. Очевидно, Брук-Сити никогда не изменится, Фенн.

— Иначе мы не можем работать, Бу. У нас двести копов на весь город при бюджете на сто двадцать, поэтому мы предпочитаем, чтобы все неприятности происходили в одном месте, а не расползались по углам. Как только Лэрри дадут еще восемьдесят копов и двадцать машин, мы тут же прикроем этот гадючник.

Бу смачно рыгнул:

— Понятно. Мы рады видеть тебя здесь и рады избавиться от Макарана. Начальник Уоли говорит, что за двадцать восемь лет работы в пени… пенитенциарной системе он впервые встречает заключенного, к которому нельзя найти подход. На многих можно как-то воздействовать с помощью пищи, работы, одиночной камеры или каких-нибудь привилегий, а остальных достаточно просто прижать как следует, чтобы они поняли, что к чему. Но парень вроде Макарана в тюрьме делается героем — это вбивает в голову другим заключенным ненужные мысли, и контролировать их становится все труднее. — Хадсон усмехнулся. — Лучше бы ты остановил машину по дороге домой, Фенн, и снес ему полбашки, а потом отвез в Брук-Сити то, что осталось, от души советую.

— Когда я могу его забрать?

— Я распорядился, чтобы его привели, как только ты приедешь, так что он с минуты на минуту будет здесь.

Хадсон только начал говорить о делах округа, как охранник привел Макарана.

Он бросил на меня быстрый взгляд и уставился на стену позади Бу Хадсона с выражением тупого терпения рабочей скотины. Я не видел его со времени первого визита в тюрьму. Былое ребячество давно исчезло, лицо огрубело, на посеревшей коже белели шрамы, совсем коротко подстриженные рыжие волосы поредели на макушке и поседели на висках.

Макаран был одет в тот же дорогой костюм, в котором его отправили в тюрьму, но теперь он выглядел на нем абсолютно неуместно. Пиджак был слишком узок в плечах и слишком широк в талии. Большие, покрытые мозолями руки чернорабочего неуклюже торчали из рукавов.

— Он получил все свои вещи и расписался за них, Джоуи? — спросил Хадсон.

— Да, Бу, и наличные — четырнадцать долларов с небольшим, — ответил охранник.

— А он забрал какие-нибудь личные вещи из камеры?

— Нет, он отдал соседям то немногое, что у него было.

— Спасибо, Джоуи. Можешь идти.

Джоуи удалился. Бу Хадсон положил конверт на край стола, куда мог дотянуться Дуайт:

— Здесь твой пропуск, Макаран, двадцать долларов, которые мы обязаны выдать тебе по закону штата, а также три доллара и шесть центов — стоимость автобусного билета из Харперсберга в Брук-Сити. Распишись в получении.