Парадиз-сити - Лоренцо Каркатерра Страница 50

— Ло Манто, — ответин капитал, подмигнул и пошел к выходу.

* * *

Улегшись животом на залитую твердым гудроном поверхность, толстый мужчина в черных джинсах и футболке положил локти на невысокий парапет крыши и смотрел на оживленную улицу внизу. Солнце палило немилосердно, и по шее мужчины катились струйки пота. Слева от него лежала небрежно брошенная черная кожаная куртка, справа — бинокль и длинный серебристый термос с горячим кофе. К нижней губе мужчины прилипла сигарета без фильтра, а черные очки защищали глаза от слепящих солнечных лучей. В руках он держал оптический прицел от винтовки и, зажмурив один глаз, смотрел сквозь него на подъезд многоквартирного дома на противоположной стороне улицы. Поняв, что цель будет находиться в пределах досягаемости пули, он просчитал в уме свои предстоящие действия с учетом температуры воздуха, угла выстрела, направления и скорости, с которой будет двигаться цель, не забыв и о том, что в самый решающий момент, как это часто бывает, могут возникнуть самые непредвиденные помехи. Он задумался о том, чтобы перенести акцию на раннее утро или вечер, но затем отказался от этой мысли. Да, избежав дневной жары, солнечных бликов и чрезмерного потока пешеходов и машин, он столкнется с другими, неучтенными факторами — такими, например, как вечерние тени.

Кроме того, толстяк в последнее время брался выполнять заказы не только ради денег, но и для удовлетворения профессионального честолюбия. А может ли быть для профессионального стрелка цель достойнее, чем та, которая быстро движется, да еще и под слепящим солнцем! Он поразит ее одним выстрелом в голову, который не только принесет ему моральное удовле–творение, но и пополнит его банковский счет 75 тысячами долларов.

Единственной любовью всей жизни толстяка были деньги. Его родители были врачами, широко известными в академических кругах учеными–медиками и вырастили сына в достатке и роскоши. Впрочем, ни первое, ни второе не радовали сердце мальчика. Ему было восемь, когда он получил в подарок от своего взбалмошного дяди охотничью винтовку, а в девять мальчик совершил первое убийство, застрелив оленя, пасшегося на берегу реки на севере Мэриленда. Именно в тот момент, когда пуля вонзилась в тело животного, разрывая живую плоть и дробя кости, юный Грегори Рэн–делл понял: вот оно, его истинное призвание!

Это произошло три десятка лет назад, а теперь толстяк, известный в узком кругу коллег под кличкой Флэш ^[19] из–за невероятной скорости, с которой он убирал намеченную цель, вплотную приблизился к завершению своего трудового пути. Он твердо вознамерился остепениться, спрятать в чулан винтовки, прицелы и начать зарабатывать на жизнь каким–нибудь другим, более мирным способом. С того, первого, выстрела в лесу Мэриленда толстяк убил столько живых существ, что потерял им счет, причем для него не имело никакого значения, кто в данный момент является его дичью — животное или человек. Он устал от своей работы, от непрекращающихся ночных звонков и встреч с невозмутимого вида мужчинами, имена которых он никогда не трудился запоминать. Все эти годы он не боялся ни тюрьмы, ни предательства. Людям, с которыми он имел дело, не нужны были лишние хлопоты. Не желая нажимать на курок лично, они были готовы платить огромные деньги за то, чтобы их неприятелей чисто и в назидательной для других манере устранил профессионал. Флэш Рэнделл всегда любил и сам акт убийства, и процесс подготовки к нему — все эти маленькие детали, необходимые для того, чтобы выполнить заказ именно так, как было желательно заказчику.

И тем не менее он решил завязать с ремеслом душегуба по найму. Больше всего ему надоело нытье миллионеров по поводу непомерно высоких, по их мнению, расценок на его услуги и связанные с этим «производственные» расходы. Каждый раз, когда приходило время расплачиваться, они сокрушались так горько, как будто у них отбирали последние тапочки. А если ему суждено потерпеть неудачу, чего, впрочем, пока ни разу не произошло, он сам превратится из охотника в дичь, и эта перспектива ну никак не устраивала Флэша Рэнделла.

Перевернувшись на спину, толстяк подставил солнцу лицо и грудь, рубашка на которой успела пропитаться потом. Это будет его последняя охота. И лучшая.

Убийство Джанкарло Ло Манто станет шедевром, который навсегда останется в памяти потомков.

* * *

Ло Манто стоял на третьей ступеньке крыльца дома и смотрел сверху вниз на Фелипе Лопеса. Глаза мальчика светились, как две темных звезды. Он говорил с таким напором, с каким может говорить только взрослый, но никак не пятнадцатилетний парень, живущий впроголодь в безжалостных джунглях городских улиц.

— Тебя ищет больше народа, чем бородатого чувака по имени Усама. Разница между вами только в том, что за твою голову дают меньше и у тебя нет пещеры в горах, где ты мог бы спрятаться.

— И кому я нужен больше всего? — осведомился Ло Манто, сунув руку в нагрудный карман синей рубашки мальчика и вытащив оттуда пачку жевательной резинки со вкусом корицы.

— Это зависит от того, какой смысл ты вкладываешь в слово «больше». Кто готов заплатить за твою шкуру дороже или кто бросил на твои поиски больше всего людей?

— И то, и другое, — ответил Ло Манто. Он смотрел мимо Фелипе, и его взгляд скользил по равнодушным лицам проходящих мимо незнакомых людей, озабоченных только своими проблемами.

— На улицах говорят, что тот, кто притащит тебя живым или мертвым — лучше, конечно, мертвым, — получит столько бабок, что целый год, а то и два сможет валяться кверху брюхом, не заботясь ни о чем.

— Это щедрое предложение касается всех?

— Всех, у кого имеются две ноги и пара зорких глаз, — ответил Фелипе. — Им плевать, кто принесет твою голову, главное, чтобы ты оказался на том свете.

— Не появились ли в округе какие–нибудь новые люди? — задал следующий вопрос Ло Манто. — Я имею в виду не обычных быков из подвала, а какого–нибудь солидного человека — с кожаным «дипломатом» и серьезным лицом.

— Сам я никого такого не видел, — помотал головой мальчик, — но на улицах говорят, что приехал какой–то крутой стрелок — только для того, чтобы всадить пару пуль тебе в спину. По слухам, он настоящий виртуоз. Если он промахнется или хотя бы только ранит тебя, это будет первый экзамен, который он провалил.

Ло Манто сел на ступеньку, вытянул ноги и прислонился спиной к цементному ограждению крыльца. Взглянув на Фелипе, он ободряюще улыбнулся и заявил:

— Видимо, мы движемся по правильному пути, коли они развили такую бурную деятельность.

— Или у тебя просто здорово получается доводить людей до белого каления, — продолжил его мысль Фелипе. — И, как я слышал, у тебя проблемы не только с итальянцами и их стрелками. Я слышал, что в связи в выдачей лицензии на твой отстрел, на охоту вышли все имеющиеся в городе претенденты на членство в каморре, которые умеют давить на курок.

Несколько секунд Ло Манто молча смотрел на мальчика, а затем задумчиво проговорил: