Чужая гостья - Алла Холод Страница 5

– Да кто же против ваших принципов?! – взвился Житко. – Это ваше право – жить так, как вы понимаете. Я о другом вас спрашиваю: зачем вам обязательно нужно меня уничтожить? Что я вам сделал? Ведь я не взял ничего вашего. Я не взял ничего у тех, на кого вы работаете. Вы хотите выслужиться перед новым владельцем? Показать, какая вы кристальная? Как смели, раздавили всех, кто работал раньше? Что вам от этого за радость?

– Да почему я вообще должна вам что-то объяснять? Кто вы такой?! – вскипела Марьяна. А потом, снизив голос, добавила: – Я вообще-то не приняла еще решения о проведении аудита, только думала об этом. Если бы вы не начали юлить, я просто уволила бы вас, и все, и вряд ли пригласила бы ревизоров. Но вы меня раздражили. Именно сейчас, в эту минуту, вы меня раздражили всерьез.

– Да, видно, я не первый, кто вас раздражил, Марьяна Юрьевна, – выдавил коммерческий директор. – То-то мужья с вами подолгу не уживаются. Вы их так же травите, как своих подчиненных? Или вы думаете, что вы неуязвимая? Что жить вам счастливо и вечно?

– Вы что, угрожать мне вздумали?! – опешила Марьяна. – Что вы сейчас сказали? Это угроза?

– Боже упаси, – усмехнулся Виталий Житко. – Кто вам пригрозит, тот сам умрет на следующий день, да, Марьяна Юрьевна? Вы, наверное, именно так думаете? Только жизнь гораздо сложнее, чем вы себе представляете. И если она вас до сих пор ласкала, это вовсе не значит, что так будет всегда.

С этими словами он удалился, а она смотрела вслед его кривоватой фигуре, пока он не скрылся за поворотом.

Неприятный разговор крутился у Маши в голове весь остаток вечера. Она никогда не боялась конфликтных ситуаций. И никому не призналась бы в этом, но на самом деле они ее будоражили, подгоняли, не давали вязнуть в рутине. Она не любила интриг и притворства, своим фирменным рабочим стилем считала предельную открытость и ясность в отношениях, и если ей приходилось ловить людей на лжи, безжалостно рвала с ними раз и навсегда. Однако сейчас что-то было не так. Не то чтобы Житко ее в чем-то убедил, нет. Просто от разговора осталось какое-то неприятное чувство, и до самого отхода ко сну Маша не могла понять, какое именно. Обычно в подобных случаях она поступала так: рассказывала о непонятной ситуации Ульяне. Та долго и пристрастно ее допрашивала, выматывая все нервы, и когда доводила сестру до всплеска раздражения, становилось понятно, где зарыта собака, чем именно была вызвана тайная тревога.

Обычно Уля и Маша созванивались около полуночи, когда все фильмы уже пересмотрены, домашние дела сделаны, и обе сестры готовились ко сну. Потом они не смогли бы сказать, кто именно кому звонил. В тот момент, когда Маша подходила к телефону, чтобы набрать Улин номер, раздавался звонок. А если Маша звонила сестре, то та брала трубку через секунду, будто стояла у аппарата. Да, в общем-то, так оно и было. Всю свою жизнь сестры – как и большинство близнецов – чувствовали друг друга на расстоянии.

Ульяна не знала, как устроена телевизионная кухня, но обладала безошибочным нюхом на людей, точно улавливала исходящие от них флюиды и редко когда ошибалась в своих впечатлениях и оценках.

Марьяна потянулась за телефонной трубкой, и в тот же момент телефон оглушительно заверещал. Как всегда.

– Еще не ложишься? – осведомилась Уля на другом конце провода.

– Собираюсь, – ответила Маша, – но сначала хочу кое-что тебе рассказать. Мне не дает покоя один производственный конфликт, и я не пойму, чем ситуация меня так раздражает.

– Выкладывай, – вздохнула Ульяна и следующие несколько минут внимательно слушала подробный рассказ сестры. Когда та закончила, несколько секунд в трубке царила тишина.

– Я не совсем поняла, почему ты так беснуешься, – проговорила Ульяна. – Ты же можешь просто уволить человека и навсегда забыть о его существовании. Если уж тебе с близкими друзьями приходилось разрывать отношения, и ты делала это не моргнув глазом, то выкинуть какого-то совершенно чужого, постороннего и к тому же неприятного и нечистого на руку человека должно быть совсем просто. Что тебя беспокоит? Ты не можешь решить, что тебе делать – просто уволить его или все же назначить этот самый аудит?

– Ну да! – воскликнула Марьяна. – Именно это меня и беспокоит. Я хотела возбудить ревизорскую проверку, но она будет иметь для этого коммерческого директора серьезные последствия. Канал-то бюджетный. И еще я не пойму, чего он от меня хотел. Сначала намекнул на взятку, но это мы сразу же проехали. А потом стало непонятно, угрожает он мне или умоляет его не трогать.

– У тебя что, есть задание от будущего собственника как-то круто разобраться со своими предшественниками?

– Да брось ты, конечно, нет! – недовольно воскликнула Марьяна. – Нет у меня никакого специального задания. Мне нужно только расчистить поле для новой команды.

– Ну и в чем проблема, я не понимаю? – спокойно спросила Уля. – Чего ты занервничала? Уволь его, да и дело с концом.

– Но он вор! – возразила Маша.

– А ты кто? Следователь, прокурор? – парировала сестра. – У тебя лично он же ничего не украл? Так зачем он тебе нужен? У тебя, Маня, уже столько врагов, что любой новый недоброжелатель может оказаться тем лишним грузом, который обеспечит твоему багажу перевес.

– Ты так думаешь? – поникшим голосом спросила Марьяна.

– Да ты и сама так думаешь, – предположила сестра. – Если бы думала иначе, ты бы меня не спрашивала. Ты сама не уверена, поэтому и раздражаешься.

Ульяна минутку помолчала, потом добавила:

– Мало ли на что способен человек, которого загоняют в угол! Его, наверное, не следует бояться, но держаться от него лучше подальше. Уволь его, Маня, и забудь о нем.

– Наверное, ты права, моя птичка, – задумчиво промычала Марьяна.

– Твоя птичка очень хочет тебя увидеть, – отозвалась Уля, – тем более что у нее тоже есть разговор.

– Выкладывай.

– Нет, Маш, это не по телефону, я должна тебя увидеть.

– Ты чем-то взволнована? Я по голосу слышу.

– Скорее да, чем нет, но все это завтра. Увидимся, и я тебе расскажу. Ты, кстати, в курсе, что мы не встречались уже почти неделю?

– Пять дней, – уточнила Маша. – Я совсем обезумела с этой новой должностью. Может, завтра по-обедаем, если у меня будет возможность?

– А если ее не будет, то поужинаем, – подытожила Уля. – Созвонимся днем, договоримся.

Сестры попрощались, и Маша задумалась. Действительно, стоит ли создавать проблему из обычной, рядовой производственной ситуации? Она прошла множество предвыборных кампаний и прекрасно знала, что через официальный избирательный счет кандидата оплачивается только малая часть всей предвыборной агитации. Практически вся полевая работа с агитаторами осуществляется через неофициальные расчеты. И сотрудники, которых она нанимала, часто не могли побороть соблазн запустить руку в чужую наличность. Тех, которых Маша ловила, она увольняла в ту же минуту, и вот теперь ей припомнилось, что далеко не всегда она ставила об этом в известность самого кандидата. Зачем? Это ее часть работы, и она прекрасно справлялась с ней сама. А ведь сейчас ситуация почти такая же. Зачем ей выводить на уровень официального расследования злоупотребления, которые она уже пресекла? Что ей будет от этого за радость? Вот оно, ключевое слово! Только сейчас Маша поняла, что ее глодало целый день, какой именно вопрос Виталия Житко не давал ей покоя. Что за радость вы получите? – так, кажется, он сказал. Маша даже подскочила на кровати. Неужели она и впрямь могла бы получить удовольствие от того, что совершенно постороннего и малознакомого человека стали бы преследовать в уголовном порядке? Только урод может получать кайф от унижения другого человека, даже если этот человек неприятен или не прав. Боже, неужели она докатилась до такой пакости? Во что она превратилась на этой работе?!