Доза для тигра - Алексей Макеев Страница 5

– Да, тут вы правы, – кивнул Гуров, – заранее я ничего такого не только не знал, а даже не мог предположить. Но пришли мы сюда с молодым коллегой именно для того, чтобы побеседовать с вами. И надо предполагать, что беседа окажется гораздо интереснее, чем мы рассчитывали.

– О чем тут беседовать? – немного поубавив пыл, проговорил Шутов. – Все и без бесед очевидно. Эх, Фимка, Фимка! – горестно добавил он, взглянув на медведя. – А ведь способный был парень. Как думаешь, дядя Федя, Чапай теперь усыпить заставит?

– Само собой.

Дедок постепенно приходил в себя и уже нашел в себе силы войти в вольер. Но подходить близко к истерзанному мужчине, который, по всей видимости, и был тем самым Антохой, выгуливающим медведя, он все еще не решался. Тем не менее так же, как и Шутов, на «виновника» этой трагедии, самого Фимку, смотрел скорее с сочувствием, чем с негодованием.

Тем временем Гуров достал мобильник и, набрав номер, произнес в трубку:

– Алексей? Уже на работе? Почему-то меня это не удивляет. Что ж, пляши. Твой Юра как в воду глядел. В каком смысле? От его сестры, девушки с очень активной жизненной позицией, пришел сигнал по поводу непорядков в гастролирующем у вас цирке, и я решил этот сигнал проверить. И что ты думаешь? Приезжаю, а здесь – труп. Ни больше ни меньше. А? Да что ты, я и сам в полном изумлении. Как подгадали просто. Сама и спланировала? Да нет, это навряд ли, в ее сигнале об убийстве речь не шла. Так что, пришлешь группу? Добро. Высылай, я подожду их.

– Какая девушка, какой сигнал? – с видимым волнением спросил Шутов, когда полковник закончил разговор. – Вы это о чем?

– Да там эта малахольная снова, – будто только что проснувшись, вступил в разговор дядя Федя. – Та, что все с наркотиками пристает.

– А, эта, – скривившись, будто услышал жужжание назойливой мухи, проговорил Шутов. – Так это она, что ли, вас… Вот дура! Действительно малахольная, – и, смерив оценивающим взглядом Гурова, добавил: – Так вы, значит, пришли по ее заданию.

– Скорее, из личной любознательности, – поправил Гуров. – Я получил интересную информацию, и мне захотелось ее проверить.

– Информацию? – презрительно усмехнулся Шутов. – Это о том, что я тигров наркотой пичкаю? Это – информация? Вы серьезно?

– А почему нет?

– Почему? Почему?! – Дрессировщик просто кипел от возмущения. – Вот вы работаете в ментовке… ну, то есть в полиции. Вы видели когда-нибудь обдолбанного наркомана?

– И даже не один раз.

– Ну вот. Как, по-вашему, способен такой человек на адекватные действия? Сможет он выполнять команды, работать на сцене? Да вообще просто перейти из точки «А» в точку «В» и не упасть по дороге? В трех соснах не заблудиться? Сможет? Черта с два! Так вот, можете не сомневаться – с животными все точно так же. Как я смогу репетировать с ними номер, если они не будут ничего соображать и в глазах у них будет двоиться? А дура эта, если сама не соображает ни черта, пускай и не лезет туда, где ничего не понимает. Сама она наркоманка. Нормальный человек никогда такой бред нести не будет.

Во время пламенной речи Шутова медведь, которого он держал за ошейник, вновь агрессивно зарычал и рванулся к Гурову. Казалось, ему передалось раздражение дрессировщика.

– Фимка! А ну, цыц! – сердито окликнул тот, дернув зверя к себе. – Сиди на месте.

– Значит, вы утверждаете, что во время дрессировок не использовали запрещенные препараты? – спросил Гуров.

– Разумеется, нет! – с чувством воскликнул Шутов.

– Тогда вы, наверное, не будете возражать, если оперативники, которые сейчас подъедут, осмотрят ваши личные вещи? Вы живете в фургоне? Неподалеку я видел несколько штук. Там квартируете?

– Да, но… с какой стати? С чего вдруг вы собрались меня обыскивать? – заметно заволновался Шутов.

– Ну, хотя бы потому, что вы – один из наиболее вероятных подозреваемых, – сказал Гуров. – Здесь, в вольере, находится труп человека, а рядом с этим трупом находились вы. И больше никого.

– То есть как это, никого… Вы на что намекаете? – вновь начал входить в раж дрессировщик. – Мало того, что эта малахольная наркотики мне приписывает, так вы еще и убийство на меня хотите повесить? Вы что, слепой? Антона задрал медведь, это даже ежу понятно. Откройте глаза! Вы видите, какая рана? Когда я пришел, он был уже мертв.

– В самом деле? Медведь? – пристально посмотрел на Шутова Лев. – А почему же сейчас этот медведь ведет себя совершенно спокойно? На вас, например, он не кидается. Даже, можно сказать, боится. Он что, имел какие-то личные претензии именно к этому Антону?

– Я его претензий не знаю, – угрюмо проговорил Шутов. – Зверь, он и есть зверь. Сейчас спокойный, через минуту агрессивный. Они все такие. Никогда не знаешь, когда надумают цапнуть. Он вот и на вас, например, кидается. Если что случится, тоже скажете, что я виноват?

На этот аргумент полковнику возразить было нечего. Да и окровавленная лапа зверя говорила сама за себя. И все-таки чувствовалась в ситуации какая-то недоговоренность. Слишком уж быстрым был переход от ярости к спокойствию. Не каждый человек способен так быстро взять себя в руки, а тут – зверь, в «культурном арсенале» которого – лишь инстинкты.

Если убитый выгуливал его, значит, медведь хорошо знал этого Антоху и был с ним в более-менее мирных отношениях. Иначе о каких прогулках могла бы идти речь? И тем не менее что-то настолько взбесило зверя, что он набросился на своего провожатого. Набросился, остервенел, разорвал горло и тут же сел рядом и начал «плакать». А когда подошел Шутов, послушно стал исполнять команды и даже героически подавил в себе новый приступ агрессии, теперь уже по отношению к Гурову…

Что-то здесь не складывалось.

Кроме того, полковника смущал чересчур уж локальный «характер повреждений». Зверь был в наморднике, а значит, мог действовать только лапами, и, глядя на огромные когти, Гуров не сомневался, что, если бы он дал им волю, результаты этого действия оказались бы гораздо более глобальными.

«Как это так аккуратненько у него получилось? – подумал он, в очередной раз внимательно взглянув на труп. – Шею разодрал и успокоился. И запах крови не возбудил его, и даже только-только начатый процесс не завлек».

Тем временем Шутов и дядя Федя о чем-то озабоченно совещались между собой.

– Лучше будет, если ему скажешь ты, – внушал дрессировщик. – Ты у него на хорошем счету, он тебя любит. А если я сейчас… Если я после того случая еще и про Фимку ему сообщу, так он меня вообще… вообще из труппы к чертям выкинет.

– Так ты же тут ни при чем, – отвечал дядя Федя, явно стараясь отделаться от неприятного «дипломатического поручения». – Просто скажешь ему, и все. А я-то чего буду? Я – человек маленький. – Эй, эй, ты чего?! – вдруг возмущенно воскликнул он. – А ну-ка, брось! Кто разрешил? Это частная территория.

В то время, как циркачи выясняли отношения, тихоня Леня извлек висевший у него на шее и незаметный под курткой фотоаппарат и теперь активно нажимал кнопки, делая кадр за кадром.