Требуется влюбленное сердце - Марина Крамер Страница 5

До утра она просидела в кухне, обняв руками колени, и проплакала, не зная, какое решение принять. Не хотелось обижать ни в чем не повинного Андрея, но и обманывать себя тоже было невыносимо. Когда Паровозников, зевая и потягиваясь, появился в дверном проеме, Лена, набравшись смелости, посмотрела ему в глаза и проговорила:

– Андрей, мы должны расстаться.

Он еще не совсем проснулся, а потому не сразу понял, о чем она говорит:

– Это ты к чему?

– Ты ведь слышал. Мы должны расстаться, мы не можем больше жить вместе.

Андрей вытянул из-под стола табуретку, сел и уставился на Лену:

– Так-так, а подробнее? Что случилось?

– Я не могу больше обманывать себя. Я не люблю тебя, Андрюша, и не хочу затягивать это все дальше. Прости.

Андрей потрясенно молчал. Он никак не мог взять в толк, что же случилось. Еще вчера они живо обсуждали предстоящую новогоднюю ночь, а теперь Лена произносит эти слова и, похоже, верит в то, что говорит.

– Что я сделал не так? – спросил он охрипшим от волнения голосом.

– Ты здесь ни при чем, Андрюша. – Лена виновато опустила голову. – Ты чудесный, настоящий, очень хороший… просто не мой. И было бы жестоко…

Андрей перевел взгляд на подоконник и увидел там вчерашнюю газету, с разворота которой смотрело лицо Кольцова. Фотография иллюстрировала статью о большой фотовыставке, которую он организовывал в преддверии Нового года.

– Вот в чем дело, – тихо протянул он. – Вернее, вот в ком.

Лена не сразу поняла, что он имеет в виду, а когда обернулась и увидела газету, то в ее голове все сразу встало на места. Именно статья и фотография перевернули в ней все, что она успела построить за три с небольшим месяца, взбаламутили сумевшую успокоиться душу, и услужливое подсознание тут же подсунуло ей сон о Кольцове.

– Андрей…

– Ленка, ты это серьезно? – Он встал, обошел стол и взял Лену за плечи. – Скажи, ты серьезно рвешь со мной из-за него?

Лена опустила глаза и промолчала, но ему уже не нужно было слов. Он выпустил ее и ушел из кухни, а через час входная дверь за ним захлопнулась. Выйдя в прихожую, Лена увидела на тумбе под зеркалом связку ключей, которую дала Андрею в тот день, когда он перебрался жить к ней.

Лена съехала по стене вниз, обхватила колени руками и заплакала. Ощущение оказалось кошмарным – она успела привыкнуть к Андрею, и теперь чувствовала, как от сердца оторвали кусок. Но и кривить душой больше тоже не могла: Андрей один не останется, у него всегда было полно поклонниц, и рано или поздно в его жизни появится та самая женщина, которая даст ему любовь. «Но что же делать мне? – тоскливо думала Лена. – Юлька не поняла бы, ей никогда не нравился Никита и всегда нравился Андрей. Но почему я должна соответствовать Юлькиным вкусам? Это моя жизнь, я буду проживать ее так, как считаю правильным».

Принять решение оказалось довольно просто, но вот осуществить…

Два дня Лена настраивалась на поездку и разговор и наконец решилась. Она ждала Никиту у крыльца института, где он преподавал. Шел снег, стояла тихая безветренная погода, легкий морозец пощипывал лицо, кроме того, Лена забыла перчатки в машине, а возвращаться за ними не стала, побоявшись пропустить Кольцова. Руки окоченели, она пыталась прятать их в рукавах шубы, но они все равно продолжали мерзнуть. Когда Кольцов в распахнутой куртке появился на крыльце, Лена еле смогла сделать шаг ему навстречу. Никита удивленно остановился, словно не узнал ее:

– Лена? Что ты тут делаешь?

– Тебя… жду… – выдавила она замерзшими губами.

– Зачем?

– Поговорить…

– Нам не о чем говорить. Больше ничего не будет, неужели ты не поняла? Уходи.

Кольцов повернулся и быстрыми шагами направился к трамвайной остановке, на ходу застегивая куртку и наматывая на шею длинный серый шарф.

Лена так и осталась стоять у крыльца, не в силах поверить в то, что он отшвырнул ее. Она чувствовала, как в груди разорвался огромный ком, состоявший сплошь из боли, и эта боль затопила ее до самой макушки так, что стало невыносимо дышать. «Я сойду с ума, – с тоской подумала Лена. – И это уже не фигура речи, я действительно сейчас сойду с ума».

Внезапно осознав, что сама она со всем этим не справится, Лена усилием воли заставила себя дойти до машины, завести ее, включить печку и, пока салон медленно прогревался, найти в телефоне номер психиатра, к которому обращалась мать после самоубийства отца.

– Здравствуйте, Марк Семенович, это Лена Крошина, дочь Натальи Ивановны.

– А-а, Леночка из прокуратуры? Помню-помню, чем обязан?

– Вы… я… – Лена запнулась, не в силах произнести «мне нужна ваша помощь», но психиатр был человеком опытным:

– У вас какая-то проблема? Если нужно поговорить, приезжайте прямо сейчас, у меня свободны два часа до следующего пациента.

И Лена поехала к врачу.

Остаток декабря она горстями пила назначенные Марком Семеновичем препараты, боялась приходить в пустую квартиру, боялась спать, не могла есть. В этих условиях она еще и на работу ходила, так как стеснялась принести потом больничный лист, подписанный психиатром. На работе, как ни странно, становилось полегче – Лена заканчивала несколько дел, приходилось держать себя в руках и сосредоточиваться на разных мелочах, что заставляло отогнать все мешающие этому мысли. Но вечером она возвращалась домой, и там на нее снова обрушивались воспоминания, а в ушах звучало единственное слово, произносимое голосом Кольцова: «Уходи… уходи… уходи…» – как заезженная пластинка. Лена хватала косметичку, вытряхивала из нее упаковки с таблетками и принимала необходимую дозу, чтобы хоть как-то заглушить этот голос.

Новый год она собиралась встречать в одиночестве, забившись в кресло с чашкой какао и коробкой конфет – спиртного ей было нельзя. И когда она уже собралась ложиться спать, не дожидаясь боя курантов и одурев от бесконечного мелькания одних и тех же лиц на всех телевизионных каналах, в дверь позвонили. Лена не представляла, кто бы это мог быть, но почему-то решила, что это Андрей, и пошла открывать. Но на пороге стоял Никита. Онемев, Лена шагнула назад, и Кольцов счел это приглашением войти.

– Я тут убирался, нашел у себя. – Он полез в карман и вынул ее резинку для волос. – Не люблю, когда женщины оставляют в моей квартире следы пребывания.

Лена разрыдалась. Опешивший Кольцов слегка обнял ее, пытаясь успокоить:

– Почему ты всегда так бурно реагируешь? Это всего лишь резинка, я решил, что тебе она может быть нужна. Не плачь.

– Не плачь? – Лена вырывалась из его объятий. – Нет, я буду плакать, потому что мне этого хочется! Буду! Ты меня до психушки довел, я таблетки горстями пью! Я сумасшедшая, тебе понятно? Хочешь, справку покажу? И ты в этом виноват! Резинку он принес! Просто выброси ее, понятно?