Время-судья - Татьяна Полякова Страница 5

– Ты тоже, – кивнула я.

Чистая правда. Илюшка – красавец. В старших классах школы я была в него влюблена. И он в меня вроде бы тоже. Говорю «вроде бы», потому что он сам, похоже, был в этом не уверен. Он учился в Москве, и я, поступив в столичный вуз, лелеяла надежду, что мы будем вместе. Мы виделись довольно часто, но в отношениях особо не продвинулись, я по этой причине очень страдала и пыталась ситуацию изменить. Однажды набралась храбрости и пригласила его к себе, раз уж он сам до этого не додумался. Мы стали любовниками, после чего пыла во мне по неясной причине поубавилось. Так как у Илюхи его и раньше было не особо много, нечего удивляться, что отношения наши стали затухать и вернулись к исходной точке: мы вновь стали друзьями детства, иногда подшучивали друг над другом, намекая на любовь, которая не забывается, но на самом деле ни он, ни я всерьез об этом не думали.

Вот и сейчас он заявил с нежным придыханием:

– Обожаю тебя, – и весело подмигнул.

Его сестрица хмыкнула и отвернулась, а Нина сказала:

– Когда вы наконец поймете, что просто созданы друг для друга.

У родителей была давняя идея породниться. Впрочем, мой папа, в отличие от Нины, на сей счет помалкивал, не потому что идея больше не казалась ему привлекательной, просто не считал вправе ее навязывать.

Я устроилась в шезлонге рядом с Ниной, а Сонька спросила:

– Как твой шляпный бизнес? Процветает?

Ее мать взглянула укоризненно, а я ответила:

– Доход приносит. Правда, пока небольшой.

– С таким папой тебе нет нужды думать о доходе, – съязвила Сонька.

– Да уж, – влез Илья, обращаясь к сестре. – Тебе-то, конечно, с папой не повезло. Все сама, своим умом и талантом.

– Иди в задницу, братик, – хмыкнула Сонька.

А Нина рукой махнула:

– Хватит вам. Кстати, шляпы прелестные. Я купила две. И ты бы могла, если б хоть немного за собой следила.

– Начинается… – Сонька скривилась, демонстративно отворачиваясь.

Шляпный бизнес, как его именовала Сонька, – это небольшое ателье, которое я открыла, вернувшись после учебы домой. Папа рассчитывал, что я буду работать у него, но, узнав о моих планах, возражать не стал. Хотя вуз я закончила экономический, но мне всегда хотелось что-то делать своими руками. Еще в школе я вязала самые немыслимые шапки себе и подругам, а еще очень любила рисовать.

Сонька, безусловно, права. Не будь у меня такого папы, вряд ли бы мечта осуществилась столь легко: папа помог с помещением и с деньгами, конечно, тоже. Но модели я создавала сама, и если бы они никуда не годились, вряд ли бы их стали покупать. А между тем мне пришлось взять еще одного продавца в свой небольшой магазинчик при мастерской. В интернет-магазине за полгода продажи выросли больше чем в три раза. Однако Сонька продолжала считать мою затею блажью избалованной девчонки.

Минут через пятнадцать нас позвали к столу, накрытому в беседке. Шашлык удался. Открыли еще две бутылки вина, шутили, смеялись, и я порадовалась за папу, он больше не хмурился, охотно участвовал в разговоре и выглядел вполне счастливым. Таким, как раньше.

Застолье длилось часа два, Шуговы вскоре уехали, мы с Ильей стали собирать посуду, отец с дядей Андреем сели играть в нарды, Сонька, набирая лишние килограммы, дрыхла теперь уже на качелях, а Нина устроилась в тенечке с книгой.

– Какие планы на вечер? – спросил Илья, когда я складывала посуду в посудомоечную машину.

– Прогулка под звездами и девичьи мечты в светелке.

– Может, дадим свободу нашим предкам?

– Думаешь, они в ней нуждаются?

– Они тоже люди, – засмеялся Илья. – Мы давно никуда не выбирались вместе… глупо тратить все выходные на семейные посиделки.

– Мне нравится.

– Мне тоже. Но досуг следует разнообразить.

– Есть предложение?

– А то. Серега Котов открывает сегодня ресторан после ремонта. Обещал, что будет весело.

– Хорошо, – пожала я плечами. – Когда отправимся?

– Думаю, раньше семи там делать нечего. Пожалуй, пока вздремну. Ты как?

– Посплетничаю с твоей мамой.

– Тогда я пошел.

Илья отправился в свою комнату на втором этаже, а я вскоре присоединилась к Нине. Завидя меня, книгу она отложила.

– Хочешь чаю? – спросила с улыбкой. – Есть вишневое варенье.

– Мое любимое.

– Я помню.

Мы вернулись в беседку, включили электрический самовар. Я расставляла чашки, а Нина принесла варенье из холодильника.

– Мальчики, – позвала она, проходя мимо папы и дяди Андрея, которые устроились под раскидистой липой. – Хотите чаю?

– Спасибо, – отозвался папа, не поворачивая головы.

– Мы предпочитаем вино, – махнул рукой дядя Андрей.

– Игра в нарды всегда казалась мне скучным занятием, – заметила Нина, разливая чай. – Ты ведь хорошо играешь?

– Не очень. Мама хорошо играла. Папа ей часто проигрывал.

– Да, – кивнула Нина, чуть нахмурившись. – Твоя мама – молодец.

– Нина Дмитриевна, – помедлив, начала я. – Я хотела вас спросить…

– Спрашивай.

Она внимательно смотрела на меня, забыв про чай.

– В тот вечер… когда родители в последний раз были у вас вместе… Они поссорились?

– С чего ты взяла? – удивилась Нина.

– Они спали в разных комнатах… Я подумала…

– Они не ссорились. Все это глупости, и мне не очень понятно, почему ты вдруг…

– Не вдруг, – мягко перебила я. – Мы с вами никогда не говорили об этом… но… меня ведь не было здесь. И кое-что осталось неясным…

– Твои родители – прекрасные люди, – заговорила она. Получилось почему-то нервно.

Что ее раздражало: мои вопросы, которые она считала бессмысленными, или необходимость говорить о том, что она хотела бы скрыть?

– Они любили друг друга. И исчезновение твоей мамы никак не связано с твоим отцом. С их отношением друг к другу, я имею в виду.

– Тогда почему бы нам не поговорить о том вечере? – пожала я плечами.

Она едва слышно вздохнула.

– Хорошо. Что тебя интересует?

– Они поссорились?

– Нет. Это был отличный вечер, ничем не омраченный. Мы… мы точно вернулись в свою молодость. Дядя Андрей свою гитару притащил, представляешь? Мы пели, танцевали… и даже играли в бутылочку. Безумствовали, одним словом. И были счастливы.

– И выпили лишнего? Я папу имею в виду.

– Папу? Ты что, не знаешь своего отца? У него редкая способность сохранять трезвую голову, независимо от количества выпитого. Когда разъезжались, он единственный твердо стоял на ногах.