Слишком большой соблазн - Людмила Феррис Страница 5

Прокурор Иван Николаевич Кочетов поссорился с местным градоначальником Вадимом Сергеевичем Вороткиным. Подобная история уже была описана у Николая Васильевича Гоголя, но если в классике причина ссоры понятна и очевидна: один назвал другого «гусаком», то между Кочетовым и Вороткиным пробежала «черная кошка по кличке Коррупция».

Краевая прокуратура настаивала на раскрытии коррупционных дел на подведомственной территории. А раз руководство громогласно объявляет войну с коррупцией, то должны быть и громкие дела, а они никак не склеивались. Настырный Кочетов закидал администрацию письмами, представлениями, запросами, проверками. Вадим Сергеевич, поняв, что прокурорские не отстанут, пытался усовестить Ивана Николаевича и в сердцах ему пригрозил.

— Это вы мне угрожаете? — спросил Кочетов.

— Я всего лишь предупреждаю. Вы парализовали нашу работу, Иван Николаевич!

— Работайте в рамках законодательства — и вопросов к вам не будет. А пока письменно ответьте, почему приобрели мазут для городской котельной по завышенной цене?

— Мы уже написали вам ответ.

— Надеюсь, что ознакомлюсь. А потом другие вопросы задам.

— Например?

— Как вам удалось, работая в должности главы города, всего за два года купить квартиру в столице в центре Садового кольца? У вас в мэрии станок денежный имеется?

Прокурор немного блефовал. Он, проживший всю жизнь на одну зарплату, понимал без объяснений, что даже десяти мэровских окладов не хватит на те материальные блага, которыми так откровенно пользовался Вороткин, но все обвинения голословны, без доказательств, и он занимается непозволительной для прокурора провокацией. Вадим Сергеевич, в свою очередь, имел эти бонусы на рабочем месте давно, расслабился и поверил, что так может быть всегда. Каких-то «прокурорских», позволяющих грубо разговаривать с ним, он терпеть не собирался.

— А вы уверены в своей информации? А то ведь по судам за ложь затаскаю.

Конфликт разрастался, как по цепной реакции, в него втягивалось все больше и больше людей. Прокурор начал глубоко изучать вопросы, связанные с самой персоной мэра, а через неделю случайно обнаружил в своем кабинете прослушку. Один «жучок» нашелся в телефонном аппарате, а второй был прикреплен к проводу телевизора и включался, когда вилку втыкали в розетку. Прокурор до недавнего времени был уверен, что уж его-то кабинет вне контроля. Ивана Николаевича накрыл приступ бешенства, он нервно мерил шагами кабинет и кричал:

— Скажите, как такое возможно, что у прокурора… у городского прокурора стоит прослушка?! Почему не производите следственные действия? — Это он кричал в адрес следователей. — Я найду, кто это сделал, и сотру в порошок, а пока… — Он аж задохнулся, и его и без того красная толстая шея налилась кровью и стала багровой. — Я обо всем расскажу журналистам, чтобы у этого чиновничка назад дороги не было, и он не вздумал со мной играть в кошки-мышки.

То, что прослушка была делом рук Вороткина, Иван Николаевич не сомневался.

— Может, зря, журналистов позвали? — тихо спросила секретарша.

— Не зря! Я знаю, что делаю. Журналисты должны увидеть все своими глазами и понять, что у меня не приступ сумасшествия.

Кочетов не привык отступать от своих намерений, потому что считал себя настоящим мужиком, особенно когда речь шла о справедливости. Он не сдавался и не прогибался под давлением начальства, которое в конце концов предпочитало с ним не связываться. Но когда человек упертый, он не всегда просчитывает последствия своих действий, и иногда его борьба со злом приносит столько зла окружающим и проблем ему самому, что лучше бы он ни за что и не боролся.

На пресс-конференции Юля Сорнева только и успевала делать пометки, она сильно волновалась — шутка ли, прослушка у прокурора, но потом решила развеять свои сомнения.

— Иван Николаевич, вы утверждаете, что прослушка поставлена главой администрации Вадимом Сергеевичем Вороткиным. У вас есть доказательства?

— Я основываюсь на профессиональном опыте, — ушел он от ответа.

— Вы убедились, что в вашем кабинете обнаружены отпечатки Вороткина или кого-то из городской администрации?

— Идут следственные действия, и я ничего не могу представить в доказательства. Но сегодня я делаю официальное заявление: в моем кабинете обнаружено прослушивающее устройство, и это дело рук Вороткина.

Юля вылетела с пресс-конференции как ошпаренная. Материал словно жег, нуждался в срочном написании, но Юле, конечно, требовался совет главреда.

— Да уж, подкинул черт нам этот матерьяльчик. — Заурский не знал, радоваться или огорчаться.

— Вы ведь сенсацию хотели, вот и сенсация на первую полосу. Я не помню, чтобы у нас в газете раньше такое было.

— Ладно ты, молодая, не помнишь, но и я, старый черт, такого не помню, а я работаю здесь столько, сколько не живут.

— Скажете тоже, Егор Петрович! — от души рассмеялась Юлька. — Что делать-то будем? У меня сенсация практически готова.

— Мне это напоминает «Черного лебедя». Теорию ливанского ученого Нассима Талеба, экономиста и философа. «Черными лебедями» он назвал редкие неожиданные события, которые могут повлечь за собой неожиданные последствия.

— Не знала. А может, заголовок дать: «Черный лебедь прокурора Кочетова».

Юля уже начала писать текст, и слова сами складывались из букв и соединялись в предложения.

— Вот такие бы темы всегда были, что не оторваться.

Вскоре Егор Петрович Заурский был вызван в кабинет мэра. Глава администрации Вадим Сергеевич Вороткин нервно ходил по кабинету из одного угла в другой.

— Вы, конечно, понимаете, что материал о пресс-конференции прокурора давать нельзя?

— Нет, не понимаю. — Главред понял все и сразу, но решил не сдаваться.

— Вы идиот или только прикидываетесь?! — Вороткину было не до церемоний.

— Прикидываюсь!

— Я так и понял. Слушайте меня внимательно. С прокурором у меня действительно недопонимание, не конфликт, я подчеркиваю, а недопонимание. Он, для того чтобы отличиться перед Генпрокуратурой, просто не дает нам работать.