Коктейль из развесистой клюквы - Елена Логунова Страница 5

— Бэ! — беззлобно огрызнулся Вадик.

Шипящий от боли Сашка наконец-то выдернул свою обутую в домашний шлепанец конечность из-под каблука Аслановой туфли. Ослик покачнулся, но устоял.

— Ты не забыл, кто велел мне снимать танец живота со всеми подробностями? — напомнил ему Вадик. — Все, капут твоей новой кассете! Запасная есть?

— Нэту! — в речи разволновавшегося Аслана прорезался отчетливый кавказский акцент.

— Вах! — цокнул языком бессердечный Вадик.

Ослик ИО в отчаянии заломил руки с микрофоном, сделавшись карикатурным подобием певца Меладзе, но, против ожидания, не запел. Он сформировал из нижней губы квадратный ящичек и задумчиво подвигал его вперед-назад. Кавказские глаза Аслана загорелись, как огнемет, и пальнули пламенем прямо в меня:

— Елена, а ведь у тебя наверняка есть кассеты!

— Там, — в третий раз за короткое время кивнула я на свой подъезд.

— Неси!!!

Я вытаращилась на идиота:

— Как это — неси? Да кто меня туда пропустит? Не видишь разве, что дом оцеплен!

— А сзади не оцеплен, — подсказал Сашка Суньков. — С той стороны ни одного живого мента нет!

Милиционер, за спиной которого мы сгруппировались, обернулся и внимательно посмотрел на не в меру разговорчивого подростка.

— В смысле, там нет ни одной живой души, — поправился Сашка.

— Менты: живые и мертвые, — вполголоса проговорил веселящийся Вадик. — Отличное название для нового сериала!

— Иди сюда! — Ослик за руку вытащил меня из толпы.

— Ну, чего тебе? — с неудовольствием спросила я.

— Ясно, чего: кассету! Ты на каком этаже живешь?

— На втором, а что?

— Квартира с балконом?

— Ты очумел? — До меня наконец дошло, к чему ведут его вопросы. — Хочешь, чтобы я лезла в собственную квартиру через балкон?

— А он закрыт? — не отставал Ослик.

— Закрыт? — попугаем повторила я его вопрос, одновременно пытаясь припомнить, закрыла ли я в спешке балконную дверь.

В конце сентября в городе было жарко, как в августе: наступило бабье лето. Помню, перед сном я открывала все окна…

— Кажется, открыт, — озвучила я свои воспоминания.

— Замечательно! — обрадовался Ослик.

— Аслан! Я не идиотка, чтобы лезть в заминированный дом! — сердито сказала я.

— Да я сам полезу, ты только покажи свой балкон и объясни, где искать кассету.

— Соглашайся, — шепнул мне на ухо подошедший Вадик. — Если бомба все-таки рванет, мы избавимся от дебильного главреда. Какое-никакое, а все-таки утешение!

— А что мне за это будет? — поинтересовалась я. Напоминание о том, что Аслан — мое начальство, повернуло мои мысли в другую сторону.

— Завтра можешь не выходить на работу, — быстро сказал Ослик. — Даю тебе отгул для восстановления здоровья после пережитого нервного потрясения!

— Очень надеюсь, что нервного и прочего потрясения все-таки не будет, — пробормотала я. — Ладно, слушай. Кассеты лежат в тумбочке под телевизором…

Проинструктированный Аслан поспешил занять исходную позицию под балконом. Вадик, который добровольно вызвался стать нижним в пирамиде, подсадил более щуплого Ослика себе на плечи и, дождавшись, пока тот переберется на балкон, помахал ему ручкой:

— Удачи! Мы тебя встретим с той стороны!

Не дожидаясь возвращения Ослика, мы с Вадиком побежали назад, к народу, и как раз успели увидеть торжественный выход из подъезда взрывников.

Две кряжистые фигуры устрашающего вида возникли на пороге, как персонажи черной комедии. На мордах у парней были противогазы, в руке у одного — пресловутый чемодан, а другой держал связку воздушных шариков. Скрученные хвостики шаров красиво золотились, стеклянные очи противогазов пугающе сверкали.

— Ой! — обморочно выдохнула впечатлительная Людочка Сунькова, беременная очередным, шестым по счету, потомком.

Подоспевшие санитары заботливо переместили ее поближе к карете «Скорой помощи».

— Похоже, взрыв отменяется! — с сожалением констатировал бесчувственный Людочкин старшенький.

И как сглазил: не успел Сашка договорить, как в глубине дома грохнуло.

— Мама! — Со слабым взвизгом только-только приведенная медиками в чувство, Людочка Сунькова снова отключилась.

В толпе возбужденно загомонили. В подъезд, толкаясь локтями, рванули менты и спасатели. Кошмарная парочка в праздничном убранстве из шаров и противогазов замерла посреди двора, таращась стеклянными очами на целый и невредимый чемодан.

— Ох, у меня какое-то нехорошее предчувствие! — призналась я приятелю-оператору.

— А вот и я! — сообщил запыхавшийся Аслан Буряк, с разгону влипая в широкую спину Вадика. — Слушай, ты меня извини! Какой-то я сегодня неуклюжий… Леночек, прости, бога ради, там у тебя в квартире была какая-то надувная мебель… Я тебе за нее заплачу. Купишь новую, ладно?

— Ты грохнул Масянькину лошадь? — догадалась я. — Это она так рванула?

— Ло-ошадь? — удивился Ослик. — Я думал, это пуфик.

— И какой же ты после этого джигит, Аслан? — съязвил Вадик. — Коня от пуфика не отличил!

— Да у меня не было возможности его рассматривать! — рассердился Ослик. — Я с балкона шагнул, за порожек запнулся и — упал. А оно ка-ак шарахнет! Я чуть не обделался с перепугу!

— Спасибо, что хотя бы не обделался, — желчно поблагодарила я. — А кассету-то нашел?

— А как же! — торжествующий Ослик сунул коробочку в протянутую руку Вадика.

Ребята занялись своим делом и моментально забыли про меня. Вздохнув при мысли о том, что с утра пораньше придется бежать в магазин спорттоваров и покупать Масе нового скакуна взамен лопнувшего, я повернулась спиной к подъезду и побежала на детскую площадку вытаскивать из качелей своих Колянов и вести их домой. Оцепление уже снимали, жильцы, делясь впечатлениями от нескучно проведенной ночки, потянулись в свои квартиры.

Вторник

Этажом выше в подъезде с грохотом захлопнулась дверь, и вниз по лестнице загремели торопливые шаги. Сопровождающие их звуки пробудили в моей памяти незабываемый образ трагически погибшей скаковой зебры, и я проснулась со слезами на глазах.

Даже не глядя на часы, я знала, что сейчас примерно половина восьмого: трое из пяти имеющихся в наличии детишек Суньковых под предводительством обормота Сашки только что поскакали в школу. Минут через десять из квартиры выдвинется их мамочка, конвоирующая в детский сад трехлетних близнецов Сашу и Пашу. Не желающие сдаваться в ясли, пацаны будут затруднять продвижение родительницы, злокозненно поджимая ноги на ступеньках. Поравнявшись с нашей дверью, горластый Паша, как обычно, заорет, а тихоня Саша предпримет очередную суицидальную попытку — попытается выброситься в лестничный пролет, нырнув под перила.