Охотники до чужих денежек - Галина Владимировна Романова Страница 5

Так и жила она, откликаясь сразу на несколько имен. Совершенно не переживая по этому поводу и никогда не задаваясь вопросом: какое же из этих имен ей больше нравится. Должно быть, все. Главное, чтобы произносилось имя с должным теплом, уважением, любовью. В чем, в чем, а в этом она ущемлена не была никогда.

В школе ее неформальное лидерство было признано едва ли не с первого класса. В университете вокруг нее мгновенно возникали тусовки. И соседи по подъезду ласково глядели ей вслед. Ну, а о родителях и говорить нечего: они свою дочуню боготворили.

Эльмира была благодарным ребенком и старалась предков не огорчать. Отличная учеба, почти примерное поведение, веселый нрав. Было только одно маленькое но... Девочка совершенно не интересовалась мальчиками. Минула ее шестнадцатая весна, затем восемнадцатая. Все подружки, как говорится, давно разобрались по парам, а Эмма сидела одна.

Мать частенько ночами усаживалась на дочкину кровать и пыталась вызвать на откровенность, но та лишь хохотала ей в ответ:

– Ма, со мной все в порядке. Я не лесбиянка, не извращенка, не педофилка. Просто мое время еще не пришло...

– Как же так?! – Мать непонимающе скользила взглядом по фигуре дочери, позавидовать которой могла любая кинодива. – Ты созрела...

– Физически – да. Но нравственно... Нет, ма, я не хочу, как девчонки мои: целоваться и тискаться по углам с ровесниками, а потом глотать пригоршнями гормональные противозачаточные или бежать, округлив глаза, в аптеку за тестом на беременность. Это не мое. Я мечтаю, чтобы все было красиво! Как у вас с папой.

Ангелина притворно вздыхала, совершенно не собираясь посвящать дочь в их с папой маленькие семейные тайны. Отец появился на горизонте опереточной артисточки в тот момент, когда она была близка к мысли покончить жизнь самоубийством после очередного громкого романа, закончившегося жутким скандалом для обоих любовников.

Алик возник в ее жизни внезапно и как бы ниоткуда. Проработав в их труппе с год театральным художником, он пришел однажды к Ангелине в ее маленькую комнатку в коммуналке с букетом роз, да так там и остался. Более того, он прочно обосновался в ее жизни и сердце. Она просто жизни себе не представляла без милого Алика.

Алик на самом деле был милым. Более того, он был надежным, качество крайне редкое у современных мужчин. Он был верным. И до одури любил свою малышку Миру. Все материнские страхи по поводу ее запоздалого развития отец отметал со смешком:

– Мирка в меня. Я полюбил поздно, единожды и на всю жизнь. У нее будет так же, вот увидишь...

Поэтому Эльмира не особенно переживала по поводу вздохов матери. Она верила отцу. К тому же он почти всегда был прав.

Оказался он прав и в другом...

– Мы умрем с тобой, дорогая, в один день, – говаривал он, усаживая свою любимую Ангелиночку на подлокотник своего кресла и целуя ей ладонь. – Будем жить долго и счастливо и умрем в один день.

Жили они действительно счастливо, но недолго.

Тот страшный день, восьмое марта прошлого года – суматошный праздничный день, Эльмира запомнила отлично.

Спала в тот день она допоздна. Разбудил ее запах пирогов с корицей, особенно хорошо удававшихся матери. Потом над ухом раздался родной голос отца, оповестивший ее о том, что «солнце встало, что оно горячим светом по листам затрепетало». Эльмира сладко щурилась, улыбалась и все никак не хотела открывать глаз.

– Эммочка, кисуня моя, – промурлыкала мать с другого бока. – Вставай. Нам с папой нужно отлучиться ненадолго.

– Куда? – Эльмира приподняла голову и сонно заморгала. – Как отлучиться? Мы же собирались в гости к Симаковым!

– Будут и гости, вставай. – Мать ласково потрепала ее по розовой со сна щеке.

– Спать хочу, – обреченно выдала Эльмира и вновь уронила голову на подушку.

– Мирка, ну давай же попьем вместе чаю с пирогами! – слегка обиженно пробормотал отец, пощекотав ее за пятку. – А то уедем сейчас, а ты все пышки слопаешь.

– Не слопаю, я вас дождусь, – пообещала Эльмира. – Я вас дождусь. С чего это вдруг вам приспичило уезжать ни свет ни заря...

Родители рассмеялись, указав ей на то, что время давно перевалило за полдень. Попытались еще минут пять поднять упрямое чадо и, наконец взяв с нее твердое обещание не садиться без них за стол, укатили за каким-то непонятным сюрпризом.

Сюрприза не получилось.

Эльмира давно встала. Убрала постель. Привела себя в порядок. Даже решила ради праздника принарядиться, надев маленькое черное платье – подарок отца к Рождеству. А родители все не возвращались.

Час, второй, третий. Ожидание затянулось. Настроение начало понемногу портиться. Волны тревоги и раздражения на необязательных предков попеременно накатывали на нее, заставляя метаться по квартире в поисках занятия. Но оно не находилось. Книги не читались – строчки прыгали перед глазами. Телевизор невозможно было смотреть, настолько противными казались улыбающиеся счастливые лица телеведущих. К компьютеру подойти она не успела – раздался телефонный звонок.

Эльмира с поразительной четкостью помнила, как она шла к телефонному аппарату. Помнила, как обтерла трубку от муки, видимо, мать в процессе приготовления пирогов кому-то звонила. Помнила звук, раздавшийся, когда она сняла трубку, – какой-то резкий, металлический, щелчок. И голос...

Встревоженный... Нет, не то, обезумевший от чего-то страшного голос Симакова Геннадия Ивановича – друга отца и их общего друга. Он больно ударил в ушную перепонку.

– Эмма! Девочка моя, беда!!!

– Что? – Ей казалось тогда, что она говорит спокойно. Это только потом дядя Гена рассказал, что она, как и он, заорала в трубку жутким, не своим голосом.

– Машина... Их «Ауди» взлетела на воздух!!! – Дядя Гена отчего-то заплакал и затем, с трудом выдавливая из себя каждое слово, произнес: – Они мертвы, Эмма! Их больше нет, бедное дитя...

Все... На этом прежняя жизнь оборвалась, и все для Эльмиры закончилось...

Она не закричала, не забилась в истерике. Она аккуратно положила трубку на место. Минуту смотрела на нее с недоумением. И потом рухнула в обморок, причем пробыла в забытьи неделю. Нашел ее лежавшей на полу все тот же Симаков. Он спустя час взломал входную дверь. Он же вызвал и «Скорую помощь».

Похоронами занимались всем миром. Родственников не было, но друзей оказалось много, и каждый норовил внести посильный вклад в совершение этого печального ритуала. Эльмира на похоронах не присутствовала, поскольку была прикована к больничной койке.

Из больницы ее встречала верная Зойка с распухшим от слез лицом, дядя Гена и его жена Лариса. Она так же, как и Зойка, то и дело шмыгала носиком, а на кладбище, не выдержав, разревелась в голос. Сам Симаков тоже не смог сдержать слез, встав у могилы своих друзей.

Не плакала только Эльмира. Пустыми глазами она смотрела на памятник, который в кратчайшие сроки выполнили на заказ. На сером мраморе была запечатлена чета супругов Потехиных в день серебряной свадьбы. Они были счастливы, улыбчивы и на удивление красивы. Ниже шли какие-то строки о боли утраты, о незабвенном следе, оставленном на земле, и еще что-то сердцещипательное, что Эльмира никак не могла ни прочитать, ни понять.