Убрать Картера - Тед Льюис Страница 5

— Эх, Фрэнк, — сказал я. — Эх, Фрэнк.

Я еще немного постоял, потом сел на стул.

Я что-то сказал — не знаю даже, что именно, — несколько минут посидел, положив голову на край гроба, выпрямился, расстегнул куртку и вытащил сигареты. Закурив, я медленно выдохнул дым и оглядел то, что осталось от Фрэнка.

Я с грустью понял, что совсем не знал его. Все, что я помнил о нем, все эти мелочи, сохранившиеся в памяти, казались ненастоящими. Они напоминали кадры из фильма. И те короткие кадры из прошлого, в которых я видел себя, тоже казались мне ненастоящими. Ненастоящими казались и место действия, и цвет, и даже облака, которые плыли над нами в небе, когда мы что-то делали внизу, на земле.

Я вытащил фляжку и сделал глоток. И снова взглянул на Фрэнка. Я еще некоторое время смотрел на него, потом завинтил крышку и вышел в буфетную, закрыв за собой дверь.

Я прошел через холл, поднялся наверх и открыл первую от лестницы дверь. Это была комната Дорин. Раньше в этой комнате жили мы с Фрэнком. На обоях были нарисованы гитары, ноты и микрофоны. К стенам скотчем были приклеены постеры из журналов с фотографиями «Битлз», «Муди Блюз», «Тремелос», Дейва Ди, Доузи, Бики, Мика и Тича. Магнитофон стоял в нише стенного шкафа рядом с раскладным диваном. Напротив дивана был комод из светлого дерева. Гардероб представлял собой угол, отгороженный занавеской на металлической штанге. Один ящик комода был открыт, и оттуда свисал чулок. Я прошел в комнату Фрэнка. Раньше здесь жили мама с папой. Обстановка осталась довоенной: и кровать, и высокий комод, и шкаф. И даже линолеум на полу. Все блестело чистотой. На каминной полке я увидел нашу с Фрэнком фотографию в рамке: наряженные в выходные костюмы, мы, два подростка, стоим у здания Армии спасения. Мы не были членами Армии спасения, но мы пели у них каждое воскресное утро просто потому, что нам это нравилось, ради разнообразия.

Я сел на кровать, и пружины застонали. Зеленый линолеум казался ледяным. Я бросил окурок на пол и затушил его ногой. Я немного посидел на кровати Фрэнка, спустился вниз, взял свою сумку и вернулся обратно.

Я уже готовился ко сну, когда вспомнил кое-что. Я огляделся по сторонам, гадая, сохранил ли он его. Хотя зачем он ему? С другой стороны, зачем его выбрасывать? Я подошел к шкафу и, решив проверить на всякий случай, открыл дверцу.

Ствол блеснул под одеждой Фрэнка, висевшей на перекладине. Я встал на четвереньки, осторожно взял его у спускового крючка и потянул к себе. Ствол ударился о заднюю стенку шкафа. Звук получился гулким и холодным эхом разнесся по комнате. Рядом с ружьем я обнаружил коробку с патронами, достал ее и вместе с ружьем отнес на кровать.

Я смотрел на ружье. Боже, мы из кожи вон лезли, чтобы скопить на него. Почти два года, оба. Отказывались от кино, от футбола, от петард. Мы заключили договор: если один из нас сорвется, другой заберет все деньги и потратит их, как захочет. Я знал, что Фрэнк не сорвется. А вот я, наверное, мог бы. И он тоже так считал. Однако я каким-то образом удержался.

Наконец мы купили его. И стали трястись, опасаясь, что отец найдет его. Он сломал бы его, причем у нас на глазах. Мы прятали его у Незера Айриса и забирали по воскресеньям. Взяв его в руки, мы тряслись от страха и успокаивались только тогда, когда оказывались далеко от Джексон-стрит.

Унося его, мы петляли по городу. Мне всегда казалось, что, когда наступает моя очередь нести его, время летит быстрее, чем когда его несет Фрэнк. Мы побывали с ним везде: в Бэк-Хилл, Сандерсенз-Флетс, Фэллоу-Филдз. Безопаснее всего было на берегу реки. Чтобы добраться до реки, мы проезжали на велосипеде целых девять миль, но игра стоила свеч. Река была широкой, почти две мили, а ее берега пустынны. Больше всего нам там нравилось зимой, когда под серым небом свободно гулял ветер. Укутавшись, мы шли против ветра и несли с собой ружье.

Это были лучшие моменты моего детства. Вдвоем с Фрэнком, далеко от дома, на берег реки. Это было до того, как он начал ненавидеть меня.

Но ведь меня тоже не переполняла братская любовь к нему.

Он стал ужасно самодовольным во всем. Всегда принимал сторону отца, причем молча, без слов. Давал мне это понять своими взглядами. Возможно, поэтому я иногда начинал ненавидеть его. Я догадывался, что он считает, будто правильно оценивает меня. Гм, он действительно оценивал правильно. Ну и что из этого, черт побери? Ведь в этой показухе не было надобности. Я оставался таким же, как и до того, как он начал ненавидеть меня. Просто он кое-что узнал. И не видел возможности повлиять на ситуацию. Чем меньше говорят обо мне и со мной, тем лучше. Он не понимал, что причиной нашей ссоры с отцом было именно отношение Фрэнка ко мне.

Но все это в прошлом. Умерло, как умер Фрэнк. Ничто уже не изменишь. Однако кое-что можно уладить. Ради прошлого.