Девица с выкрутасами - Иоанна Хмелевская Страница 5

Дело начинало всё больше увлекать Патрицию. Хотя судебных заседаний в её биографии было пруд пруди, но так сложилось, что Кайтуся в роли прокурора приходилось видеть впервые. Интересно, как он себя покажет?

Из бормотаний судьи следовало много всякого разного и в первую очередь, что Климчаку здорово подгадила предыдущая адвокатша. Нынешний адвокат показался Патриции вроде бы знакомым, не иначе уже где-то встречались.

Пожилой господин, похоже, из бывших, довоенных, в отличие от судьи настроенный скорее доброжелательно. Он вежливо, но настойчиво возражал против прекращения следствия, поскольку его участие на финальной стадии было полностью исключено, а, кроме того, обращал внимание, что дело попало к нему в последний момент, что является процедурным упущением.

Напрасный труд, он так ничего не добился, хоть и ссылался на советскую прессу. Судья плевать хотел на процедурные упущения, равно как и на всякую прессу. Его гораздо больше занимал представленный защитой документ, тот самый, что он пытался разобрать.

— Это что? — разозлился судья, тряся бумагой перед носом адвоката.

Пан адвокат не терял терпения и спокойствия:

— Заявление моего подзащитного, в котором он выдвигает обвинения против свидетельницы Зажицкой. В отношении свидетельницы в Познани возбуждено дело…

Патриция удовлетворённо хмыкнула. Вот, пожалуйста, уже есть первые эффекты вчерашнего вечернего застолья с Кайтусем, нарисовалась эта подозрительная Зажицкая, небось эксзазноба Климчака, spiritus movens всего дела!

Судья оборвал адвоката.

— Что за дело? Гражданское? Уголовное?

— Уголовное. Свидетельница вела антиобщественный образ жизни, контактировала с преступными элементами, занималась проституцией…

Судья рявкнул так, что по крохотному зальчику понеслось эхо:

— В чём суть дела?! Какая статья?!

— В мои обязанности не входит конкретизировать обвинения против свидетельницы.

— Тогда и говорить не о чем! Характеристика свидетельницы имеет второстепенное значение!

— Первостепенное! — горячо запротестовал защитник. — По мнению обвиняемого, пани Зажицкая является главным свидетелем и движущей силой всего этого дела!

Патриция не удивилась тому, что так точно угадала, а Кайтусь сказал правду. Интересно, что он этим прикрывает? Какой тут подвох?

— Попрошу конкретизировать заявление! — по-прежнему во весь голос упирался судья.

— Я настаиваю, чтобы моральный облик Зажицкой подвергся проверке…

— Каким таким образом? Соблазнить её, что ли?!

Судья начинал Патриции нравиться. Старикан-то с юмором!

— В ходе судебного следствия.

— В чём её вообще обвиняют? И почему в Познани?

— Потому что там она совершала аморальные поступки…

— Климчак обвиняет?

— Климчак, Климчак…

Пан адвокат начинал терять своё ангельское терпение, а юморной старикан разошёлся не на шутку:

— Это когда было-то? Может, ей тогда всего двенадцать исполнилось?

Гениально! Патриция даже надеяться не могла на такой цирк. Не успела она подумать, что, чем задавать идиотские вопросы, лучше бы материалы дела почитать, как вскочил обвиняемый и вежливо подсказал:

— Пятнадцать месяцев назад.

Судья раздражённо махнул на него рукой, вдавив того в скамью обвиняемых вместе с его вежливостью и подсказками. Адвокат был, похоже, одного мнения с Патрицией, поскольку подсунул судье соответствующую бумагу.

— Вот, пожалуйста, здесь всё указано.

Старый пень утомился. Рычать он перестал, но продолжал демонстрировать явные признаки неприязни к окружающему миру. Оттолкнув с крайним отвращением листок, он вернулся к своему любимому бормотанию, обиженный, будто ему нанесли личное оскорбление. Патриция расслышала только фрагменты:

— …когда, на этом процессе? В ходе следствия?.. И пишут же такой бред! Какое это имеет отношение…

Господин адвокат тоже позволил себе слегка обидеться:

— В конце концов, это же Зажицкая заварила всю кашу, и её показания самые существенные…

Кайтусь сорвался с места. До сих пор он сидел спокойно, практически не обращая внимания на разыгрывающееся цирковое представление. Теперь же он решил, что пришло время вмешаться.

— Протестую против определения действий свидетельницы, как заваривания каши! Протестую против проверки её морального облика! Это никак не изменит её роли!

Если Патриция поначалу и жалела, что приехала в забытый богом Плоцк на малозначимый процесс, то теперь всякое сожаление уж точно исчезло. Ей предстояло наслаждаться грандиозным спектаклем, полным человеческих страстей, неожиданных эффектов, закулисных интриг, бескомпромиссной борьбы и феноменальной глупости.

Злость на Кайтуся за откровенную измену съёжилась, как жаба на солнце. Плевать на его новую пассию, она того стоила. Если бы не вечерняя беседа, которой Кайтусь усиленно старался прикрыть своё новое похождение, Патриция потеряла бы как минимум половину удовольствия, а то и больше. Не процесс, а настоящий детектив — одно удовольствие! Вчерашний разговор продолжался гораздо дольше, чем Кайтусь планировал, и сболтнул он явно больше, чем собирался. Климчак должен быть осуждён, и спустись даже белокрылый ангел с неба, чтобы свидетельствовать о его невиновности, судья одним махом вымел бы ангела с его крыльями из зала заседаний, здания суда и самого города Плоцка. А тут ещё милиция на него взъелась…

Патриция с чувством глубокого удовлетворения посмотрела на Кайтуся. Она сидела со стороны защиты и, поворачиваясь к обвинению, скользнула глазами по рядам с левой стороны. Скользнула, притормозила, взглянула ещё раз…

И страшно удивилась.

Из немногих допущенных на это закрытое разбирательство выделялся элегантный мужчина, гармонирующий с присутствующими в зале заседаний, как кулак с носом. Патриции был виден его профиль, и профиль этот показался ей явно знакомым. Ну точно знаком! Гораздо больше, чем пан адвокат, ведь контакты с адвокатами — дело для неё обычное, и особых эмоций не вызывали. А тут совсем наоборот…

Она не верила своим глазам. Такого просто не может быть! Здесь, спустя столько лет, в этом обшарпанном зале суда города Плоцка встретить причину двух сильнейших потрясений своей юности: большой любви и ещё большей ненависти…

Семнадцать лет назад Патриция безнадёжно, отчаянно и без взаимности влюбилась в очаровательного, но жирного парня, который, мало того что был к ней равнодушен, так ещё подло и исподтишка выставил её на всеобщее посмешище. Просто так, от скуки. Любовь превратилась в ненависть, и Патриция поклялась мстить ему всю жизнь. Клятва продержалась без малого полгода, после чего как-то поблекла, завяла, скукожилась и растаяла. Не иначе как по причине отсутствия подпитки, поскольку жирный парень тоже растаял в голубой дали.