Тени солнечного города - Мария Брикер Страница 5

– Ладно, льстец. Проходи уже, что в дверях стоишь. Дай я тебя рассмотрю как следует, – он вошел в квартиру, неуклюже протянул ей коробку конфет и бутылку вина. – Да… хорош, – улыбнулась Маша. – Хорош, ничего не скажешь. Твоя Ира, наверное, в тебе души не чает? Пойдем, я тебя кофе буду поить.

– Какая Ира? – тупо спросил Арестов, не понимая, что имеет в виду Маша.

– Тебе лучше знать, какая. Это ведь перед ней ты отчитывался, когда я звонила, о том, что скоро придешь домой.

– Ах, это! – Аркадий наконец-то понял смысл ее вопроса и расхохотался. – Это моя ассистентка – жутко волнуется о моем здоровье и допекает каждый вечер.

– И как твоя жена смотрит на такую трогательную заботу? – осторожно спросила Маша и как-то странно посмотрела на него.

– Я не женат.

– И что, никогда не был?

– Нет.

– Надо же! Куда только женщины смотрят? Что только им надо? Ой, прости… – спохватилась Маша и покраснела. – Прости, это не мое дело.

– Да ничего страшного. Я сам виноват. Слишком работой загружен. Ну и вообще… – Он не договорил. Маше ни к чему было знать, что значило для него это «вообще» в течение предыдущих четырнадцати лет.

– Есть хочешь? – перевела она разговор. – Правда, я не ожидала, что ты приедешь сегодня. Но у меня есть колбаса и сыр, могу соорудить тебе бутерброды.

– Если тебе не трудно. Я с удовольствием перекушу, – обрадованно согласился Арестов, и ему стало неловко, что, кроме конфет и бутылки вина, он не догадался ничего больше купить по дороге.

Она провела его в комнату, усадила в кресло и ушла на кухню. Аркадий огляделся. Комната была чистой и просторной. Обстановка была бедной, но угадывалось желание хозяев сделать все, чтобы придать убогому жилищу комфорт и уют. Стены с потускневшими обоями были увешаны фотографиями в рамочках, на окне занавески из недорогой ткани, но очень хорошо сшитые и приятной расцветки, кружевные старомодные салфетки на комоде и телевизоре, тщательно задрапированная тканью мягкая мебель, много икон в углу…

Он подошел к стене с фотографиями: на одной из них была Маша, почти такая же, какой он ее помнил, на другой – Громов в военной форме. Вот Громов обнимает Машу за талию, они смеются и смотрят друг на друга с любовью…

Вернулась Маша с тарелкой, доверху наполненной бутербродами, на столе появились бокалы, бутылка вина, конфеты и кофе. От переживаний, вызванных встречей с Машей, у Аркадия зверски разыгрался аппетит, и он начал с жадностью поглощать бутерброды.

– Ну ты и обжора, – рассмеялась Маша. – А почему ты вино не разливаешь? Давай выпьем за встречу, как-никак не виделись столько лет.

– Прости, ну я и свинья, – оправдывался Аркадий, прожевывая четвертый по счету бутерброд, – просто не ел целый день, некогда было.

Он откупорил бутылку великолепного красного вина и разлил его по бокалам. Они чокнулись и выпили, опустошив бокалы до дна. Он, не спрашивая желания дамы, разлил еще по полному бокалу. Они опять выпили. Вино смягчило неловкость. Аркадий перестал чувствовать скованность и откровенно посмотрел на Машу. Она тоже расслабилась, ее болезненная бледность сменилась легким румянцем, потускневшие глаза оживились.

– Ну что, подруга, рассказывай теперь, что произошло с твоим благоверным? В драку, наверное, ввязался? – попытался он предугадать события.

– Хуже, Аркаша. Намного хуже. Андрея обвиняют в убийстве молоденькой девушки, и не только в убийстве…

– Что значит – не только в убийстве?

– Не могу я, Аркаша, погоди… Язык не поворачивается вслух сказать. Я так виновата, Аркаша, так виновата! Из-за меня это все случилось. Если бы не я, он не очутился бы ночью в парке. Ничего не произошло бы. А он, дурак, еще и очки свои потерял – без них он почти ничего не видит, только силуэты и яркие цветовые пятна, вот и вляпался в историю.

– Господи, Маша, не пугай меня. Что значит – ты во всем виновата? Давай ты мне подробно все расскажешь.

– Подробно не получится, Аркадий. Да и неинтересно это. Поначалу все хорошо было, до того момента, пока отца Андрея не арестовали, обвинив в связи с ГКЧП. Как только это произошло, все пошло под откос, и с каждым днем мы катились все дальше в пропасть. Квартиру в центре потеряли, по гарнизонам мотались, две войны пережили… У нас такая жизнь была, Аркаша, – все наперекосяк! Знаешь, я ведь не этого ждала от жизни. Думала, что со мной не может ничего плохого произойти. Думала, буду счастлива! Но – не сложилось. Деток не нажили и живем в помойке. А теперь еще это! Андрей очень хороший человек, я люблю его, но война сломала его и изменила. После ранения головы он зрение потерял. Надежда была, но, пока я денег набрала, операцию делать было уже поздно. Это его подкосило окончательно, пить начал, не сильно, но… Меня от запаха перегара так воротило, что я не могла даже с ним близость иметь, а он все время настаивал.

– Он бил тебя? – тихо спросил Аркадий, заметив на скуле у Маши шрам.

– Он все время настаивал, а я не могла, не могла преодолеть себя! Мне бы к психологу обратиться, дуре бестолковой, и его с собой прихватить… Ты не думай, это всего один раз было, довела я его до белого каления. Все, знаешь, так глупо получилось. Годовщина нашей свадьбы была. Он такой счастливый домой пришел, сообщил, что получил компенсацию. Шампанское, цветы, свечи, музыка… Выпили немного, он закружил меня в танце, я расслабилась, обняла его, поцеловала… Он это как согласие с моей стороны расценил, а я в последний момент… В общем, из-за этого все и произошло. Он на коленях ползал, прощения просил, но я не простила, собрала вещи и к маме в Москву уехала. Пожила я немного у мамы, злость моя понемногу улеглась, но я медлила с возвращением. Мне хотелось проучить его за то, что я пережила, пока он был на войне, ведь второй раз он по собственному желанию в Чечню поехал, потребность у него в этом была! А потом этот страшный звонок от следователя…

– Его обвинили в изнасиловании и убийстве? Ты это хотела мне сказать? – потрясенно спросил Аркадий.

– Почти… – подавленно сказала Маша.

– Что значит – почти?

– Адвокат объяснил мне, что девочку не только убили, но после ее смерти совершили насильственные действия сексуального характера над ее телом. Но это же полный бред! Я бы поверила, может быть, в то, что он занялся с этой малолеткой любовью, но надругательство над трупом – это уж слишком!

– Постой, Маша, ты сказала – адвокат? Значит, адвоката ты уже наняла?

– Да, но Громов отказался от его услуг. Мне он тоже не особенно нравился. Сразу сообщил мне, что Громов, без сомнения, виновен, и ему необходимо признаться во всем. Просил меня, чтобы я по возможности повлияла на мужа, и если Андрей сознается, он все устроит так, что Громова поместят в специальную клинику для душевнобольных и он сможет выйти оттуда уже через пару лет, но это – только при условии, что Громов во всем признается.

– Интересный кадр. Где ты его нашла?