Гарсоньерка - Элен Гремийон Страница 5

У мальчика такой потерянный взгляд. Ева Мария чувствует, что ему необходимо окончательно поставить точку под чудовищной сценой, с которой жизнь столкнула его без предупреждения: он оказался лицом к лицу со смертью. Ева Мария не колеблется ни мгновения. Можно и соврать.

– Да, вот именно. Она покончила с собой.

Ева Мария спускается на несколько ступенек, которые еще отделяют ее от мальчика. Она знает: в таких обстоятельствах физические действия лучше всяких душещипательных выкрутасов.

– Если хочешь, отдай мне ключи, я верну их Витторио.

Мальчик, ни на секунду не задумавшись, протягивает связку Еве Марии и, словно то, что он внезапно отделался от ключей, дало ему возможность наконец расслабиться, с облегчением плюхается на ступеньку. Вздыхает. Его телу стало легче. Но не его душе.

– Я никогда раньше не видел мертвецов.

Еве Марии хочется взять его за руку, но она себя одергивает. Садится с ним рядом.

– Я тоже.

– Повезло вам.

– Нет, я предпочла бы увидеть.

Мальчик удивленно смотрит на нее:

– Какие странные вещи вы говорите.

Ева Мария сжимает ладони.

– У меня была дочь, ее звали Стеллой. Ей было примерно столько, сколько тебе сейчас. Однажды утром я поцеловала ее, пожелала хорошего дня и она ушла на занятия. И больше я ее не видела, вот уже пять лет на прошлой неделе исполнилось. Ну так вот, понимаешь, мне кажется, лучше было бы увидеть ее мертвой, чем знать, что она мертва.

Мальчик опускает голову:

– Сожалею. Они столько людей убили [3].

Оба молчат, смотрят в никуда. Ева Мария пробует засмеяться. Безуспешно. Надо, пожалуй, сменить тему.

– Между нами говоря, жаль, что вам не удалось поцеловаться… могло получиться хорошо…

Мальчик улыбается почти по-детски, но мысли о случившемся его не оставляют.

– Вы знали эту женщину?

– Не столько ее, сколько ее мужа.

Улыбка на лице мальчика гаснет.

– Бедняга носился вокруг нее кругами как помешанный, лупил кулаками по стене, выл… он совершенно потерял голову.

– Ты сказал об этом полицейским?

Мальчик вскидывается:

– Полицейским? А при чем тут полиция? Мне нечего им сказать!

Мальчик перепуган. Он вскакивает со ступеньки. Сбегает по лестнице. Ева Мария не может его остановить. Да она и не пытается его остановить. Мальчик убегает, как убежал бы при слове «полиция» всякий подросток, не как убийца. Если убийца и возвращается на место преступления, то это не о нем, он иного склада. Ева Мария в этом уверена. Может быть, он просто-напросто скрыл от родителей, что ужинает с подружкой, а расскажи он об упавшей из окна женщине, пришлось бы и обо всем остальном рассказать, но признаться родителям, что ужинаешь с девушкой, в его возрасте просто немыслимо. «Так же, как для родителей – признаться своему ребенку в том, что накануне занимались любовью», – возможно, заметил бы Витторио. Ева Мария качает головой. Она слышит, как мальчик топает по ступенькам – ниже, ниже… Все равно полицейские отмахнулись бы от его свидетельства о горе и смятении Витторио. «Притворство, комедия, – заявили бы они, – все мужья, которые убивают жен, поначалу изображают смятение, бегают вокруг них как помешанные, лупят по стене кулаками и воют. А потом сознаются». Теперь Ева Мария на лестнице одна. У нее на ладони лежат ключи – лежат, как тело на земле. С пятого этажа. У этой несчастной женщины все, наверное, было переломано, так всегда бывает при падении с большой высоты. Подобные переломы были у мертвых desapareicidos [4], недавно выброшенных морем, изломанных, как никто никого не может сломать ни голыми руками, ни с помощью оружия. Даже если очень постарается. Ева Мария представляет себе, как Нептун возвращает тела, чтобы доказать вину высокомерных и до тех пор неприкосновенных палачей. Суровый Нептун, справедливый Нептун явил доказательство бесчинств хунты. Природа помогает людям судить людей. Одна часть Евы Марии убеждена в том, что Нептун, сжалившись над истерзанным неведением материнским сердцем, вернул бы ей мертвую Стеллу. Другая часть Евы Марии знает, что нет никакого Нептуна, и задается вопросом: неужели тело ее дочери все еще покоится на дне? Стелла, ее любимая девочка… неужели они расправились с ней так же, как с другими? Укол пентотала [5]в среду вечером, самолет, открытая дверь, и живое тело, сброшенное с высоты в Рио-де-ла-Плата [6]. Была ли она в сознании? Она плакала?

Умоляла? Кричала, падая в пустоту? Почувствовала ли она, как с нее слетает одежда? Или она уже была голая? Понимала, что вот-вот ударится о поверхность воды, прежде всегда ласково ее в себя впускавшей? Она так любила воду Разве может мать не почувствовать, когда умирает ее ребенок? Нет, Стелла не умерла, это невозможно. Ева Мария трясет головой, отгоняя непереносимое видение – тело дочери, лежащее на дне. По щекам Евы Марии катятся слезы. Она смотрит на уходящие вниз ступеньки. Если бы лестницы умели говорить, ступеньки рассказали бы ей, кто убил жену Витторио. Она все бы отдала, лишь бы узнать имя убийцы. Ева Мария встает. Она надеется, что через несколько дней убийство будет раскрыто и Витторио оправдают. А главное – она надеется, что вскоре окажется с ним наедине, как раньше, ей это так необходимо. Ева Мария выходит на улицу.

Прошло несколько дней. Она решила пойти на свидание в тюрьму. Она боялась, что ее к нему не пустят, но никаких препятствий не встретила. Единственное, через что придется пройти, – обязательный обыск. Слишком прекрасно, так не бывает.