Эффект недостигнутой цели - Татьяна Коган Страница 5

Позднее в секцию пришли и другие девчонки, но частью настоящего, сплоченного коллектива они так и не стали. Сашу это радовало. Для нее спортзал стал вторым домом. А может быть, даже первым. Здесь ее понимали, разделяли ее интересы и не учили жизни. Тренировки делали Сашу сильнее. А дом – где мама, завтраки и теплая постель – ослаблял.

Отца Саша никогда не знала. Мать говорила, что он был военным и погиб, отважно защищая родину, когда дочка была еще совсем крошечной. По малолетству Саша верила, а потом поняла – ложь все это. Мама нагуляла ее с одним из многочисленных кавалеров, которые в изобилии появляются на побережье в летний сезон. Ухажер уехал, а живот остался. На аборт мать не решилась – пришлось рожать. А для ребенка выдумала сказочку про военного…

Саша маму не осуждала. Но предпочла бы, чтобы та не юлила, а говорила правду. Что сложного в честности? Почему для большинства людей не врать – задача непосильная? Такое впечатление, что весь этот огромный, невероятный мир держится на одной лжи. Тронь его, копни поглубже – и он рухнет, как лишенный фундамента соломенный домик. Только пыль по ветру полетит.

В спортзале врать невозможно. Если ты ленишься, щадишь себя, то разоблачение не заставит ждать. Ты сам себя выдашь. Вернее, твоя слабость. Сашке не очень везло в ее недолгой пока еще жизни. Но то, что восемь лет назад она сообразила прийти в этот зал, к Иванычу, считала настоящей удачей. Бог с тем, что отца у нее нет. Зато есть тренер.

Борис Иванович Сомов был местной легендой. Сашка знала историю его успеха назубок. Среди ночи разбуди – расскажет с выражением, без запинки.

Он родился и вырос в этом городе. В возрасте тринадцати лет родители увезли его в Москву. Там-то он и увлекся боксом. Вскоре уже успешно выступал среди юниоров, а в 1988-м на Олимпийских играх в Сеуле дошел до полуфинала. Затем два года подряд становился чемпионом Европы. После чего, одержав на любительском ринге 220 побед в 230 поединках, перешел в профессионалы. В своем дебютном профессиональном бою Борис победил техническим нокаутом во втором раунде не имевшего поражений Винсента Брауна. За полгода он провел десять боев, во всех одержав победы нокаутом, за что получил прозвище Apocalypse – Апокалипсис.

В одиннадцатом по счету профессиональном поединке он встретился с опытным Артом Джиммерсоном, имевшим на тот момент на своем счету сорок три выхода на профессиональный ринг.

С первых же минут Апокалипсис атаковал противника разнообразными ударными сериями. Во втором раунде Джиммерсон активизировался и пару раз удачно ударил соперника справа, но не смог уйти от очередной длинной атаки Бориса. Два правых кросса и три акцентированных удара слева отправили чемпиона в нокдаун. Джиммерсон поднялся на счет семь, но сопротивлялся вяло и вновь пропустил мощную серию ударов. Рефери остановил поединок, зафиксировав победу Бориса техническим нокаутом.

Карьера шла в гору, и в 1998 году в Америке планировался бой Сомова за звание чемпиона мира. Апокалипсис был в отличной форме, и мало кто сомневался в его победе. Но неожиданно, за неделю до намеченного события, он отказался от участия и ушел в подполье.

Что тогда случилось, никому не известно. В прессе бродили слухи, но внятной версии никто так и не озвучил. В расцвете своей карьеры Иваныч все бросил, отказался от перспектив и вернулся на малую родину. Устроился учителем физкультуры в школу, открыл секцию экстремального бокса. Занятия проводил для всех возрастов: и для детей, и для подростков, и для взрослых. Тренировал не для соревнований. Главной задачей ставил крепкую физическую форму и умение постоять за себя.

Крутой характер тренера выдерживали не все, он и прикрикнуть мог, и по шее дать, если кто-то из старших борзел. С малышней он, конечно, деликатничал, и те его обожали. А со взрослыми ребятами не церемонился, хотя без причины никогда не ругал.

– Санек, здорово! – Широкоплечий парень тряхнул рыжей шевелюрой и остановился рядом.

– Привет, Мэджик, – откликнулась Саша. – Что, рука зажила?

На прошлой неделе Артем ушиб запястье, и даже грозный Иваныч разрешил ему пропустить пару тренировок. Мэджик на такую «доброту» не повелся, угадал, что это проверка. От щедрого предложения отказался. «Вот и правильно, – похвалил его тренер. – Вышли из строя руки – переключи внимание на ноги».

– Да нормально все. – Мэджик уселся рядом, достал из кармана эластичный бинт и принялся перевязывать запястье. – Про Артурчика слышала?

– Конечно.

Они многозначительно переглянулись и замолчали.

Во взрослую группу Саша перешла два года назад, когда ей исполнилось шестнадцать. Иваныч сделал для нее исключение. Несмотря на то что занимались здесь в основном парни от восемнадцати и старше, вписалась она хорошо. Половину ребят знала давно – вместе занимались сперва в детской, затем в подростковой группе. А со второй половиной познакомилась по ходу тренировочного процесса.

Секция хоть и носила название «Экстремальный бокс», одним боксом занятия не исчерпывались. Скорее это напоминало секцию по интересам. И главным интересом здесь являлся адреналин. Иваныч даже выдумал проводить еженедельные забеги на выносливость. Стартовали у леса, всей толпой, и вперед через бурелом, овраги, холмы до обозначенной на карте финишной точки. Маршруты регулярно менялись и усложнялись, чтобы участники не заскучали. Было весело и сложно, особенно осенью и зимой, когда грязь под ногами добавляла к каждому шагу несколько дополнительных килограммов. Но с каким же кайфом Саша завершала дистанцию, едва не падая от усталости, но гордая и сияющая. Она не уступала парням, и ей это нравилось.

Подтянулись еще несколько ребят; одни отправились прямиком в раздевалку, другие расселись на лавке, ожидая начала тренировки.

С развлечениями (особенно зимой) в городе было туго. Часть молодежи уехала в краевой центр на учебу, а те, кто остался, разделились на два лагеря – одни ходили к Иванычу, другие бухали. Дополнительных вариантов не имелось. Мать настаивала, чтобы Саша тоже отправилась в мегаполис, поступила в институт, зажила полной жизнью. Там и перспектив больше, и жизнь поинтереснее.

– Ты уже давно переросла это место. Каждый уголок здесь знаешь, – с ласковой настойчивостью уговаривала мама. – А там столько всего нового! И жизнь течет по-другому.

Да, Саша знала здесь каждый уголок. Но разве это плохо? Ей комфортно в привычной обстановке, за синей птицей она не гонится. Ее синяя птица вот она, над головой, каждый божий день. Все ее созвездия Саша наизусть выучила.

После окончания школы она поступила в местный социально-педагогический колледж, не обращая внимания на мамины вздохи.

– Ну отучишься ты в колледже, а что потом делать-то будешь? Как я, обслуживающим персоналом работать? – восклицала она.

Саша не знала, что будет делать потом. Обычно в восемнадцать лет все мысли только о будущем. А Саша, наоборот, в будущее предпочитала не заглядывать. Не из-за страха перед неизвестностью. Не из философских побуждений. Будущее было слишком странным, субстанцией из другой плоскости, куда ей, как ни пытайся, не попасть раньше времени. Гораздо лучше она ориентировалась в настоящем.