Фиговый листочек для меня - Джеймс Хедли Чейз Страница 5

Зловоние, доносившееся из-за высокого деревянного забора, чуть не вызвало у меня приступ рвоты. Я открыл одну из калиток в воротах и вошел в просторный двор, где были припаркованы два больших грузовика. На каждом были нагружены бочки, из которых слышалось кваканье.

Через дорогу возвышалось бетонное здание. Сквозь большое окно виднелся человек в белой куртке, работающий за столом. Я поднялся на три ступеньки, распахнул дверь и вошел в небольшой офис, где слегка гудел кондиционер. Торопливо захлопнув за собой дверь, я подумал, что напущу, не дай бог, с собой вонищу со двора.

Человек за столом по-дружески улыбнулся мне. С виду ему было лет сорок шесть, худощавый, с заостренными чертами лица и редеющими волосами.

– Что могу я для вас сделать? – спрашивал он меня. – Гарри Везерспун.

– Дирк Уоллес, – представился я, пожимая ему руку. – Мистер Везерспун, я здесь, чтобы отнять у вас немного времени, но я надеюсь, что вы отнесетесь к этому снисходительно.

Его улыбка стала шире, но маленькие пронзительные глазки уставились на меня недоверчиво.

– В данный момент, мистер Уоллес, у меня как раз имеется свободное время. Через полчаса я займусь делами, сейчас же перевариваю ленч, так что садитесь и расскажите мне, в чем заключается ваше дело.

Мы оба уселись.

– Я работаю в агентстве, которое собирает всякого рода информацию для писателей и журналистов, – начал я, прибегая к апробированной версии, которая никогда не давала осечек. – Я, образно выражаясь, человек, который питает их фактическим материалом. Они осмысливают эти факты и зарабатывают миллионы. Я – нет.

Я скромно улыбнулся.

– Итак, я занимаюсь предысторией Митча Джексона, нашего национального героя, его отцом и лягушками, поскольку крупный иллюстрированный журнал планирует серию статей об этом человеке.

Он почесал свою редеющую шевелюру.

– Я бы сказал, что это устаревшие новости. О Митче Джексоне уже так много написано!

– Вы же знаете, как это бывает, мистер Везерспун. Я ищу новую точку зрения, нечто такое, о чем еще нигде не упоминалось.

Он пожал плечами:

– Ну что же, я могу рассказать вам о лягушках, но я никогда не встречался с Митчем Джексоном. И судя по тому, что я о нем слышал, я об этом не жалею. Итак, лягушки... Вы обратили внимание на запах. Постепенно вы к нему привыкнете. Лягушки пахучие и живут в пахучих местах. Лягушачьи лапки или "филе", как мы именуем их в торговле, приносят высокие доходы. Лично я их не люблю, но есть множество состоятельных гурманов, которые обожают их, особенно под чесночным соусом... Это процветающая индустрия. Мы приобретаем их у владельцев лягушачьих ферм, обрабатываем и продаем ресторанам.

Он откинулся в своем кресле, и я мог видеть по оживленному выражению его лица, что лягушки дороги его сердцу.

– Самое хитрое, разумеется, изловить лягушек. К счастью, это не моя забота. Фрэд Джексон на протяжении тридцати лет Е был нашим лучшим поставщиком. И не только по количеству.

Теперь же я не могу на него уже так сильно надеяться. Он стареет... как и мы все.

Он наградил меня еще одной широкой улыбкой.

– Фермеры-лягушатники, как мы их называем, работают таким образом: они находят подходящий участок земли с болотом и прудами, арендуют его или покупают. Фрэд Джексон был дальновидным дельцом, од приобрел свой участок почти даром. Лягушки питаются насекомыми. Фермеры, вроде Джексона, разбрасывают вокруг прудов гнилое мясо, которое привлекает мясных мух. Лягушки их любят. В то время, когда лягушки ловят этих мух, фермеры отлавливают их. Джексон специалист. Его не удовлетворял только дневной отлов лягушек, он установил электрическое освещение вокруг прудов для привлечения мотыльков и жуков. Так что лягушки едят также по ночам, а Джексон тут как тут, ловит их. Самка лягушки откладывает за год от десяти до тридцати тысяч икринок. Через девяносто дней появляются головастики. Проходит два года до того, как лягушка дорастет до того, что ее можно есть.

Он снова улыбнулся:

– Лекция закончена.

– Благодарю вас, – сказал я, – это именно то, что я хотел.

Помолчав, я продолжал:

– Вы сказали, что никогда не встречались с Митчем Джексоном, и однако же добавили, что несмотря на то, что он национальный герой, вы об этом не сожалеете. Как же это можно объяснить?

Он немного смутился, потом пожал плечами.

– Вы должны понять, мистер Уоллес, я не уроженец этого города. Мне потребовалось порядочно времени, чтобы меня здесь признали. Я купил партнерство с Морганом, который постепенно отошел от дел и недавно умер. Я один руковожу этим бизнесом. Митч Джексон имел тут большую репутацию, потому что его наградили медалью, поэтому мне не хотелось бы, чтобы меня цитировали. Здешние дети боготворят его память, так что сказанное мною ни в коем случае не для записи.

– Никаких проблем, – сказал я. – Ваше имя не будет упоминаться, раз вы этого не желаете.

– Да, прошу вас.

Он внимательно посмотрел мне в лицо, затем продолжал:

– Я приехал в Сирль уже после гибели Митча Джексона, но я многое слышал о нем. Местные жители опасались его, считая злобным головорезом, но когда он получил медаль, город сделал его легендарной личностью, а местные девушки, помня его отчаянным донжуаном, чтят его память, как если бы он был какой-то поп-певец.

Я никак не отреагировал на эти слова. В детстве моим кумиром был Синатра. Дети должны иметь своих богов.

– Если вы хотите получить более подробные данные о Митче Джексоне, вам следует обратиться к Эйбу Леви, – продолжал Везерспун. Он один из моих шоферов, который доставляет бочки с лягушками с севера. Он забирал товар у Фрэда Джексона многие годы.

Он взглянул на часы.

– Сейчас вы его найдете в разделочном цехе. Хотите с ним потолковать?

– Конечно, и благодарю вас, мистер Везерспун. Еще последний вопросик, что вы можете сказать мне о Фрэде Джексоне?

Он покачал головой.

– Ничего. Я никогда с ним не встречался. Слышал, что он потерял обе ноги, сражаясь с аллигатором. Пока он болел, лягушек отлавливал Митч, потом Фрэд снова начал передвигаться. Его добыча за последнее время сократилась, но этого и следовало ожидать в его возрасте. Здесь бытует мнение, что он непокладистый, но честный.

Я поднялся с места.

– Так я поговорю с Леви?

Он показал через окно:

– Вот тот большой сарай. Сейчас он в нем завтракает.

Везерспун поднялся в свою очередь:

– Рад был познакомиться, мистер Уоллес. Если вы захотите узнать еще что-нибудь в отношении лягушек, вы знаете, где меня отыскать.

Мы пожали друг другу руки, и я вышел в зловоние.

В сарае, где с десяток цветных девушек разделывали лягушек и стоял такой тяжелый дух, что мне захотелось зажать себе нос, я нашел человека лет шестидесятипяти, который с завидным аппетитом приканчивал банку с консервированными бобами. То, что кто-то может есть в такой вонище, меня потрясло, но этот невысокий крепыш с фигурой борца и седеющей бородой не испытывал никаких отрицательных эмоций. Я рассказал ему ту же басню, что и Везерспуну о сборе информации для агентства. Он слушал меня, продолжая жевать, потом в его глазах мелькнул алчный огонек, значение которого я выяснил безошибочно за годы сбора всякого рода сведений у неимущих людей.