Мое чужое имя - Ирина Уланова Страница 5

— Стой! — Юрка резко остановился и, натыкаясь на спины впередиидущих, притормозила вся наша вереница. Ваганов присел на корточки и погладил ствол сосны у протоптанной тропинки. Это он не природу так любит, это он заметил клок черной шерстяной материи, приставший к шершавой коре. — Овцын, зафиксируй! — крикнул Юрка эксперту-технику, шедшему где-то позади.

— Это мы что, идем той же тропой, по которой его сюда тащили? — уточнил я.

— Ну да. Этот спуск с дороги как раз самый удобный. Только ни следов, ни отпечатков ботинок все равно уже не найдешь: наши все вытоптали, да и снег припорошил. Если только… Стой! — он снова резко присел на корточки и хмыкнул. — Если только опера заранее не побеспокоились.

Опера побеспокоились. Чуть с краю от тропинки аккуратно был расчищен от снега небольшой клочок земли, и четко виднелся глубокий хороший отпечаток подошвы. А рядом воткнута сосновая ветка, для приметы.

— Овцын, зафиксируй! — снова распорядился Юра и двинулся вперед.

Сам труп лежал чуть дальше, рядом с поваленной большой елью. Здесь же в стороне курили и негромко переговаривались оперативники. Максим Федин — невысокий и щуплый, с вечно торчащими огненно-рыжими волосами и маленькими колючими глазками — его я немного знал. Хоть я и пребывал в Старогорске всего второй день, но уже понял, что навестить местное РУВД и не познакомиться с лейтенантом Фединым невозможно.

Второй опер — бритый затылок, кожаная с поднятым воротником куртка — сидя на корточках, он курил и пустым взглядом глядел в пространство.

— О! Ваганыч — какие люди! — Резво двинулся навстречу к нам третий, заставляя вздрагивать лесную тишину от своего голоса.

Этот был немного старше своих коллег, к тому же одет в форменную зимнюю куртку министерства внутренних дел, а на погонах его была изображена майорская звездочка, из чего я сделал вывод, что это начальник местного уголовного розыска. Он сиял и радовался, но радовался слишком делано. Сдается мне, что на самом деле он рад был видеть Ваганова куда меньше, чем показывал. Хотя, может быть, я не прав. Следом за ним, молча, ничему не удивляясь, протянул руку Бритый Затылок. Федин тоже поздоровался — насуплено и явно стараясь выглядеть независимым.

— Вот я умиляюсь, Ваганыч, — снова заговорил майор, — в разных конторах с тобой вроде служим, у разного начальства, ты сам начальник большой, я обратно — вошь мелкая… А сидим — то все равно в одном здании, в одних коридорах толкаемся … На заяву как не явишься — обязательно на тебя нарвешься! Уже за город, за тридцать километров нас с Соколком угнали, так нет — опять ты! До скольких лет собираешься по выездам мотаться?

— Кто бы о возрасте говорил, — огрызнулся Ваганов. — Самому пора давно помидоры на даче выращивать… Думаешь, мне твою рожу шибко приятно каждый день видеть?

Они остановились в двух шагах, недоверчиво друг на друга покосились, усмехнулись и приятельски пожали руки.

— Ты, кстати, можешь, порадоваться, — добавил Юрка, — я так, за компанию, как надзирающий орган, а работать тебе непосредственно вон с тем фраерком…

Молодой парень в кителе — сразу видно, что из очень интеллигентной семьи — с выражением лица «куда я попал?» оттирал что-то с рукава.

— Следак? — уточнил опер. — Практикант, что ли?

— Какой там… уже полгода в штате числится. Дела подшивать все учится.

— Какой-то он малахольный, по-моему?

— Зато с высшим образованием.

— С филологическим? — хохотнул майор.

— Типа того… Кончай базар, где жмур-то?

— Да вон под елкой лежит, что ему теперь сделается. А эт кто? — едва заметно опер качнул головой в мою сторону.

— Адвокат… — ответил за меня Ваганов. Только слепой бы не заметил, как внутренне подобрался майор. — Из Питера. Похоже, его клиент у вас лежит. Это начальник уголовного розыска майор Русаков.

Майор снова расслабился, но пожал мою руку неохотно:

— Можно просто Алексей, — насколько мог приветливо улыбнулся я.

— Можно просто майор Русаков, — с вызовом заявил тот.

Знакомство оказалось неудачным, хотя мне дружба с местными органами нужна была позарез.

— А сейчас, господа полицейские, гражданин адвокат будет нам труп опознавать, — сказал Ваганов в своей обычной мрачно-насмешливой манере. — Прошу…

Федин, как самый молодой, сорвался с места и, будто занавес, приподнял ветви ели, скрывающие лицо мертвого мужчины.

Я вгляделся. Для верности даже достал фотографию моего «клиента» и начал сравнивать. Убитый был довольно высокого роста, в джинсах, черном вязаном свитере и распахнутой кожаной куртке. На вид около сорока. Повреждений на теле совсем не видно, а если его и убили, то явно до того, как притащили сюда, потому что снег и на нем, и рядом с ним — совершенно белый.

— Не он, — я спрятал фото и потерял к трупу всякий интерес. Зря сюда тащился, только время потерял.

— Жмур-то криминальный {4} хоть? — недоверчиво спросил Юрка. — Полпрокуратуры сюда приперлось, а сейчас выяснится, что это пьяный на морозе замерз…

— Мы его особо не трогали, пока эксперт не смотрел, Юрий Николаич, — раскрыл, наконец, рот Бритый Затылок, — … а нож — вон, под картонкой лежит. Нож, кстати, десантный, интересная вещица. И паспорт есть на имя Каравчука Виктора Андреевича.

— Прописка?

— Прописка местная, — он назвал адрес. — Еще сотовый телефон нашли. Мы тут с Фединым номера уже посмотрели — последние звонки были сделаны вчера. Два входящих — с таксофона звонили, и один исходящий — на телефон, установленный в квартире. Адресок пробить?

— Еще спрашиваешь? Конечно, пробивай, и кто там есть в адресе — тащи в отдел.

— Прямо сейчас?

— Нет, блин, завтра! — огрызнулся Ваганов.

Бритый Затылок нехотя, однако, без выражения недовольства поднялся и, сгорбившись, побрел по тропинке к трассе.

Я очень хотел удрать вместе с Затылком, но у меня к Ваганову было дело. Конфиденциальное, конечно. А около него все время кто-нибудь толкался, поэтому я дождался, когда техник все отснимет, а опера снова разойдутся курить. Ваганов, между тем, не жалея брюк, встал коленями в снег и чего-то там высматривал на теле убитого. Следак из интеллигентной семьи отошел, чтобы не мешаться под ногами. Я присел рядом с Юркой — типа мне интересно:

— Ваганов, ты мне обещал телефон газетчика, — напомнил я.

— А? Подожди… — отмахнулся он. — Я чего-то не пойму: если били ножом, то где кровь? При ножевых кровищи сам знаешь сколько бывает! Он весь должен перепачкаться и на метр вокруг все залить, а я даже раны не вижу… Люсь! — наконец-то подошла судмедэксперт — симпатичная толстушка лет тридцати и, разложив складной стульчик, присела рядом с нами. — Люсь, а где рана?

Докторша Люся долго надевала перчатки, потом сноровисто осмотрела труп, задрала на нем свитер — ничего.