Свидание на пороховой бочке - Елена Логунова Страница 5

Он подпихнул меня локтем, воспользовался моей минутной задумчивостью, чтобы стянуть с блюда последний кусочек куи, и в ответ на мой негодующий взгляд ехидно прошептал:

— Ни куи тебе!

— Фи, — поморщилась мамуля, которая услышала эту сомнительную шутку. — Казимир, веди себя прилично. Не выражайся за столом в кругу семьи.

— Я думаю, нам пора выйти из круга, — с нажимом сказала я Зяме.

— И перейти в пентаграмму? — вздохнул он. — Где я, лукавый бес, буду корчиться под ударами могучих заклинаний?

— Спиши слова, — невозмутимо попросила мамуля, подбирая хлебной корочкой вкусную перуанскую подливку. — Они мне пригодятся для новой книжки.

Родные давно привыкли к нашим с Зямой пикировкам и скорее насторожились бы, будь мы друг с другом милы и любезны.

— Стойте, дети! Вы еще должны попробовать чича-морада! — агрессивно потряс половником папуля.

— А что это? — опасливо поинтересовалась я.

Неведомое «чича-морада» звучало зловеще. На месте мамули я бы и эти слова записала. Они так и просились в экзотический ужастик: «Старый перуанский колдун прохрипел: «О, чича-морада!» — и разразился зловещим кудахтающим хохотом». Как-то так.

— Чича-морада — это всего лишь сладкий напиток из красной кукурузы, фруктов и пряностей. — Папуля ловко наполнил стакан бурой жижей. — Пей, не бойся.

— Возьму с собой.

Я ловким пируэтом обогнула папулю и унесла стакан, намереваясь очень осторожно продегустировать любимый напиток старого перуанского колдуна в уединении. Без риска, что папуля заставит меня выхлебать это пойло все до капельки, даже если на вкус оно редкая гадость.

Через пару секунд меня настиг Зяма с таким же стаканом, который он держал на отлете, явно опасаясь, что чича-морада заморадит, тьфу, замарает его новые дизайнерские джинсы с аппликацией из молочной замши.

— Подержи. — Братец сунул свой стакан мне в руку, первым ворвался в мою комнату и бесцеремонно рухнул на диван.

— Встать, суп идет! — потребовала я, имея в виду папулину бурую чичу, она же морада.

От нее так или иначе необходимо было избавиться как можно скорее, чтобы наш родной кулинар не подумал, будто мы преступно пренебрегли дегустацией.

— Открой окно и закрой дверь!

— Понял.

Зяме не надо было объяснять, что именно я задумала.

Братец распахнул окно, закрыл и придержал своим телом дверь, а я перегнулась через подоконник и выплеснула жижу из стаканов с восьмого этажа, целясь в клумбу, на которой тетя Даша из пятой квартиры выращивает декоративные подсолнухи.

Кто не знает, исторически это растение родом из Южной Америки, значит, должно быть совместимо с перуанскими жидкостями в ассортименте. Авось, солнечные цветочки переживут однократный полив свежей чича-морадой.

— Все не выливай!

Зяма в два прыжка подскочил ко мне и с сожалением посмотрел на пустые стаканы.

— Эх… Считай, напросились на добавку! Папуля решит, что нам понравилось, и нальет еще.

— Польем подсолнухи еще раз. — Я пожала плечами, закрыла окно и поправила занавеску. — Все, Зяма, садись и не отвлекайся на ерунду. Разговор у нас с тобой будет очень серьезный. Что это за новая баба на красном «Пежо»?

— Красный «Пежо», красный «Пежо», — забормотал братец, как бы напрягая память.

— Новая баба, новая баба! — сместила акцент я. — Кто она такая и почему вы с ней гуляли в ювелирном магазине?

— Ах, ЭТА баба!

Зяма не то изобразил, не то действительно испытал облегчение.

— Это моя клиентка, Тамара Руслановна Кулишевская, владелица сети гомеопатических аптек. Я оформляю ее новую квартиру.

— Кольцами?

— Стразами! У нее в межкомнатных дверях будут витражные стекла с камушками, и вот по поводу размеров этих камушков мы с Тамарой Руслановной никак не придем к единому мнению. Она хочет вот такие! — Зяма пальцем начертал в воздухе ромб размером с воздушного змея. — А я говорю, что это будет китч!

— И вы пошли в ювелирный, чтобы выбрать камушки? — недоверчиво уточнила я. — Вы что, бриллиантами будете двери обклеивать?!

— Зачем бриллиантами? Кристаллами Сваровски.

— То есть жениться на этой самой Тамаре Руслановне ты не собираешься? — еще раз уточнила я. — Трошкина зря испугалась, что ты ей не верен?

— Она нас видела? — Зяма сморщился. — Ой-е-ей, как плохо…

— Не переживай, я сама поговорю с ней и все объясню, — пообещала я, преисполнившись симпатии к братцу, который, оказывается, вовсе не такая скотина, как мы с Алкой подумали.

Мне даже стало совестно, что я в нем усомнилась.

— Пойду к ней прямо сейчас! — Я потянула на себя ручку двери и увидела на пороге папулю с подносиком.

— Кому добавки? — провозгласил он.

Я оглянулась на Зяму — он сморщился — и проявила благородство:

— Давай, я Трошкину угощу.

Папа любезно открыл и придержал мне входную дверь, и я поплыла вниз по лестнице с чича-морадой навынос. Трошкина уже успела запереться. Много лет подружка вовсе не имела похвальной привычки закрывать дверь на ключ изнутри, но мой братец перевоспитал ее в одночасье.

Как-то раз он ввалился в квартирку Аллочки без спроса и стука, в момент, когда хозяйка гнездышка имела некондиционный вид общипанной курицы. На лице у Трошкиной было кровавое месиво клубничной маски, на голове — лакированный термитник маски масляно-медовой, а на талии — пухлый, как спасательный круг, пояс для похудения. Все вместе преобразило милую Аллочку настолько, что Зяма, охнув, пробормотал:

— Пардон, бабуля, а Алки дома нет? Тогда я позже зайду.

И сконфуженная «бабуля» даже не решилась его окликнуть. С тех пор подружка запорными механизмами не пренебрегает, отчего попасть к ней в дом бывает затруднительно.

Поскольку руки у меня были заняты подносом с чича-морадой, позвонить я не могла и постучала в дверь пяткой. Импровизированное соло на барабане вызвало некую реакцию только после мощного крещендо.

— Это кто стучит ко мне? — прокричала подружка, открывая дверь.

Я развернулась и вплыла в прихожую подносом вперед.

— С чем-то бурым в стакане? — опасливо договорила Алка, вешая телефонную трубку и косясь на чича-мораду.

— Это мексиканское народное пойло, возможно, тебе понравится, — я вручила ей подносик. — С кем болтала?

— С твоей бабушкой, — Трошкина унесла угощение на кухню. — Тебе, едва ты ушла, звонила девушка с овощной фамилией!

— Какая именно? Репина?

— Бабушка не помнит! — Трошкина вернулась. — А у тебя разве много овощных знакомых?