Камера абсурда - Евгений Сухов Страница 5

Режиссера Альберта Андреевича Пиктиримова – а с ним я решил поговорить первым (пока не отменили подписку о невыезде и не посадили в следственный изолятор) – мы нашли на съемочной площадке. Ирина, конечно, была рядом со мной. Ей не терпелось как можно быстрее заняться выручкой отца, а кроме того, в ее обществе было легче проникнуть на съемочную площадку: как-никак она – дочь режиссера!

Потоптавшись, я стал внимательно наблюдать за съемочным процессом.

Ах, как же хороша Аленина! Наталья Валерьевна была из категории тех женщин, которые с возрастом приобретают некую магию притяжения, против которой мужчины просто не могут устоять. Не устоял, видимо, супротив ее чар и покойный Марк Лисянский, оставив ради Алениной молодую гражданскую жену, с которой прожил неполных два года.

Эпизод, который снимался прямо на улице, рассказывал о встрече главной героини, недавно вышедшей из тюрьмы, со своим бывшим мужем, которого играл Александр Самойленко. По сценарию именно благодаря его «стараниям» потеряла свой бизнес и угодила за решетку героиня Натальи Алениной. Она, по ходу сюжета, пока еще не знает об этом, но уже кое о чем догадывается…

– Камера. Мотор, – услышал я бодрый командный голос и посмотрел в сторону говорящего. Обладателем зычного голоса оказался худощавый человек сорока с небольшим лет в какой-то кургузой затертой курточке без рукавов и серой кепке, надвинутой на самые брови. Из-под козырька торчал большой нос, и он вместе с кургузой курточкой и длинной шеей невольно напомнил мне образ Буратино. Правда, вместо «Азбуки» под мышкой у нашего Буратино была кожаная коричневая папка. Наверное, там лежал сценарий фильма. А в другой руке он держал мегафон. Это и был режиссер Альберт Андреевич Пиктиримов.

После команды режиссера на улице появилась Аленина. Актриса была в простеньком цветастом платьице, делающем ее молодой и близкой зрителю. Героиня Алениной посмотрела на вывеску продуктового магазина на противоположной стороне улицы, нервно сглотнула слюну (очевидно, она была сильно голодна) и сунула руку в кармашек платья. Достав несколько смятых бумажек и быстро пересчитав их, она хотела было перейти улицу, но в это самое время из магазина вышел с полным пакетом покупок герой, которого играл Самойленко. Он постоял немного возле входа, потом неторопливо закурил, очевидно, кого-то поджидая.

Аленина остановилась, глядя во все глаза на героя Самойленко. Вот она сделала шаг, еще один, столь же нерешительный…

– Стоп! – вдруг сказал в «матюгальник» Пиктиримов. – Наташа, подойди, пожалуйста.

Аленина подошла к Альберту Андреевичу.

– Наташа… Ты несколько часов назад приехала в родной город. У тебя ничего нет, кроме нескольких десятков рублей, это надо понимать… – начал ей говорить Пиктиримов.

– Мне это знакомо, – неожиданно возразила актриса.

Режиссер лишь сдержанно кивнул:

– Ты голодна, хочешь зайти в магазин и купить булку и тут ты видишь своего бывшего мужа. Радость! Вот то, что поначалу должно отразиться в твоих глазах. Но всего лишь на секунду – нет, на долю секунды! Это должна быть вспышка. Если бы ты была прежней, ты бы тотчас бросилась к нему, кинулась на грудь вся в слезах. Но ты была в таком месте, которое научило тебя притуплять эмоции и контролировать их. Потому что за ними могут быть последствия. Ты разучилась доверять людям и научилась в них сомневаться. Кроме того, внутри тебя зреет мысль, что именно твой муж виноват в том плохом, что с тобой произошло за последнее время. И эта вспышка радости в глазах при виде мужа проходит, уступая место холодности и раздумью, смешанному с расчетом… Понимаешь меня?

– Кажется, понимаю, – охотно откликнулась Аленина.

– Тогда этот эпизод снимаем еще раз.

Аленина вернулась на свое место.

– Камера. Мотор, – сказал в «матюгальник» Пиктиримов.

Аленина вновь пошла по улице. Вот она замечает вывеску магазина, сглатывает слюну, подсчитывает деньги. И видит выходящего из магазина лощеного мужчину, своего бывшего мужа. Взгляд ее вспыхивает невольной радостью и надеждой, но мгновенно тухнет. Подавшееся было вперед тело застывает, взгляд героини становится холодным и острым, и она проходит мимо магазина, краем глаза обратив внимание на вышедшую из магазина свою бывшую лучшую подругу, которую и поджидал герой актера Самойленко. Героиня Алениной понимает, что эти двое и есть истинные разрушители ее судьбы, но внешне это никак не проявляется, и только на миг, опять на миг, в ее взгляде зритель видит боль и отчаяние.

Героиня Алениной проходит мимо магазина, Самойленко с новой супругой садятся в дорогой автомобиль и уезжают. А Аленина идет спокойно, и хотя идти ей некуда, зрителю видно, что путь ею уже выбран. Это путь мести и восстановления справедливости…

– Стоп. Снято, – прозвучал голос Пиктиримова.

Этот эпизод был сыгран Алениной гениально. Все участники съемочного процесса это прекрасно осознавали, и тишина, которая несколько мгновений стояла на съемочной площадке, была этому свидетельством. А потом раздались неожиданные и громкие аплодисменты, как если бы действо происходило где-то на премьере столичного театра.

– Молодец, Наташа, – удовлетворенно констатировал Пиктиримов и жадно закурил.

– Идем, – непринужденно сказала мне Ирина, и мы подошли к Альберту Андреевичу. – Привет, – эти ее слова были уже обращены к отцу.

– Привет, – просто ответил Пиктиримов.

– Вот тот человек, о котором я тебе говорила, – Ирина кивнула в мою сторону. – Познакомься, Русаков Аристарх Африканович…

– Как? – удивленно вскинул голову Пиктиримов, – Аристарх, да еще Африканович?

– Именно так, – подтвердил я, – Африканыч. Поскольку моего отца звали Африкан.

– Занятно, – ответил Альберт Андреевич, весьма слабенько пожимая мою руку и разглядывая меня. – Никогда бы не подумал, что такое сочетание имени и отчества возможно. Значит, вы человек особенный. Таких людей видно даже по имени, а следовательно, вы были бы весьма полезны кинематографу. Да и фактура у вас подходящая… А вы, молодой человек, не хотели бы сняться у меня в эпизоде? – вдруг спросил он.