Турецкий гамбит - Борис Акунин Страница 5

Дорога долго петляла меж невысоких лесистых холмов, потомспустилась на равнину. За все время путникам никто не встретился, и этоначинало тревожить. Варя несколько раз искоса взглядывала на Фандорина, но тот,чурбан, сохранял полнейшую невозмутимость и больше вступать в разговор не пытался.

Однако хорошо же она будет выглядеть, явившись в Царевицы втаком наряде. Ну, Пете, положим, все равно, ему хоть в мешковину нарядись — незаметит, но ведь там штаб, целое общество. Заявишься этаким чучелом… Варясдернула шапку, провела рукой по волосам и совсем расстроилась. Волосы и такбыли не особенно — того тусклого, мышиного оттенка, который называют русым, даеще от маскарада спутались, повисли космами. Последний раз вымыты третьего дня,в Букареште. Нет, лучше уж в шапке. Зато наряд болгарского крестьянина совсемнеплох — практичен и по-своему эффектен. Шальвары чем-то напоминают знаменитые«блумеры», в которых некогда ходили английские суфражистки, сражаясь с нелепымии унизительными панталонами и нижними юбками. Если б перехватить по талиишироким алым поясом, как в «Похищении из сераля» (прошлой осенью слушали сПетей в Мариинке), было бы даже живописно.

Внезапно размышления Варвары Андреевны были прерваны самымбесцеремонным образом. Наклонившись, волонтер схватил ишака под уздцы, глупое животноерезко остановилось, и Варя чуть не перелетела через ушастую башку.

— Вы что, с ума сошли?!

— Теперь что бы ни случилось, молчите, — негромкои очень серьезно сказал Фандорин, глядя куда-то вперед.

Варя подняла голову и увидела, что навстречу, окутанныйоблаком пыли, бесформенной толпой движется отряд всадников — пожалуй, человекдвадцать. Видно было мохнатые шапки, солнечные звездочки ярко вспыхивали нагазырях, сбруе, оружии. Один из конников ехал впереди, и Варя разгляделазеленый лоскут, обмотанный вокруг папахи.

— Это кто, башибузуки? — звонко спросила Варя, иголос ее дрогнул. — Что же теперь будет? Мы пропали? Они нас убьют?

— Если будете молчать, вряд ли, — как-то не оченьуверенно ответил Фандорин. — Ваша неожиданная разговорчивость некстати.

Он совершенно перестал заикаться, и от этого Варе сделалосьсовсем не по себе.

Эраст Петрович снова взял осла под уздцы, отъехал на обочинуи, нахлобучив Варе шапку на самые глаза, шепнул:

— Смотрите под ноги и ни звука.

Но она не удержалась — кинула исподлобья взгляд назнаменитых головорезов, про которых второй год писали все газеты.

Тот, что ехал впереди (наверное, бек), был с рыжей бородой,в драном и грязном бешмете, но с серебряным оружием. Он проехал мимо, даже невзглянув на жалких крестьян. Зато его банда держалась попроще. Несколько конныхостановились возле Вари и Фандорина, гортанно о чем-то переговариваясь.Физиономии у башибузуков были такие, что Варваре Андреевне захотелосьзажмуриться — она и не подозревала, что у людей могут быть подобные личины.Внезапно среди этих кошмарных рож она увидела самое что ни на есть обыкновенноечеловеческое лицо. Оно было бледным, с заплывшим от кровоподтека глазом, нозато второй глаз, карий и полный смертельной тоски, смотрел прямо на нее.

Среди разбойников задом наперед сидел в седле русский офицерв пыльном, изодранном мундире. Руки его были скручены за спиной, на шеепочему-то висели пустые ножны от шашки, а в углу рта запеклась кровь. Варязакусила губу, чтобы не вскрикнуть, и, не выдержав безнадежности, читавшейся вовзгляде пленного, опустила глаза. Но крик, а точнее, истерический всхлип,все-таки вырвался из ее пересохшего от страха горла — у одного из бандитов клуке седла была приторочена светловолосая человеческая голова с длинными усами.Фандорин крепко стиснул Варе локоть и коротко сказал что-то по-турецки — онаразобрала слова «Юсуф-паша» и «каймакам», но на разбойников это неподействовало. Один, с острой бородой и огромным кривым носом, задралфандоринской кобыле верхнюю губу, обнажив длинные гнилые зубы. Пренебрежительносплюнул и сказал что-то, от чего остальные засмеялись. Потом хлестнул клячунагайкой по крупу, и та испуганно метнулась в сторону, сразу перейдя нанеровную рысь. Варя ударила осла каблуками в раздутые бока и затрусила следом, боясьповерить, что опасность миновала. Все так и плыло вокруг, кошмарная голова сострадальчески закрытыми глазами и запекшейся кровью в углах рта не давала Варепокоя. Головорезы — это те, кто режут головы, вертелась в голове нелепая,полуобморочная фраза.

— Пожалуйста, без обморока, — тихо сказалФандорин. — Они могут вернуться.

И ведь накаркал. Минуту спустя сзади раздался приближающийсястук копыт.

Эраст Петрович оглянулся и шепнул:

— Не оборачивайтесь, в-вперед.

А Варя взяла и все-таки обернулась, только лучше бы онаэтого не делала. От башибузуков они успели отъехать шагов на двести, но один извсадников — тот самый, при отрезанной голове, — скакал обратно, быстронагоняя, и страшный трофей весело колотился по крупу его коня.

Варя в отчаянии взглянула на своего спутника. Тот, похоже,утратил всегдашнее хладнокровие — запрокинув голову, нервно пил воду из большоймедной фляги.

Проклятый ишак меланхолично перебирал ногами, никак не желаяускорить шаг. Еще через минуту стремительный всадник поравнялся с безоружнымипутниками и вздыбил горячащегося гнедого коня. Перегнувшись, башибузук сдернулс Вариной головы шапку и хищно расхохотался, когда рассыпались высвобожденныерусые волосы.

— Гого! — крикнул он, сверкнув белыми зубами.

Мрачно-сосредоточенный Эраст Петрович быстрым движениемлевой руки сдернул с головы разбойника косматую папаху и с размаху ударил еготяжелой флягой по бритому затылку. Раздался тошнотворно-сочный звук, во флягебулькнуло, и башибузук свалился в пыль.

— Осла к черту! Дайте руку. В седло. Гоните во весьдух. Не оборачивайтесь, — рубленой скороговоркой отчеканил Фандорин, опятьперестав заикаться.

Он помог онемевшей Варе сесть на гнедого, выдернул изседельного чехла ружье, и они понеслись вскачь.

Разбойничий конь сразу же вырвался вперед, и Варя втянулаголову в плечи, боясь, что не удержится. В ушах свистело, левая нога некстативыскочила из слишком длинного стремени, сзади грохотали выстрелы, что-тотяжелое больно стукало по правому бедру.

Варя мельком посмотрела вниз, увидела пляшущую пятнистуюголову и, сдавленно вскрикнув, выпустила поводья, чего делать ни в коем случаене следовало.

В следующий миг она вылетела из седла, описала в воздухедугу, и ухнулась во что-то зеленое, мягкое, хрустящее — в придорожный куст.

Тут бы в самый раз лишиться сознания, но почему-то неполучилось. Варя сидела на траве, держась за оцарапанную щеку, а вокругкачались обломанные ветки.