Весь мир театр - Борис Акунин Страница 5

Сам Фандорин поехал на извозчике, зная, что в час, когдаодновременно идут спектакли в Большом, Малом и Новейшем, на Театральной площадитарировать автомобиль будет негде. В прошлый раз, будучи на вагнеровской«Валькирии», он неосторожно оставил свою «изотту-фраскини» между двумяпролетками, и разрезвившийся рысак ударом шипованной подковы расколотил емухромированный радиатор – новый потом два месяца доставляли из Милана.

За несколько часов, прошедших после звонка актрисы, ЭрастПетрович собрал кое-какие сведения о театре, где ему предстояло провести вечер.

Оказалось, что эта труппа, в прошлый сезон возникшая вСанкт-Петербурге, успела произвести фурор в первой столице, очаровав публику иподелив критику на две непримиримые фракции, одна из которых превозносила генийрежиссера Штерна до небес, а другая обзывала его «шарлатаном от искусства».Много писали и об Элизе Альтаирской-Луантэн, но здесь гамма мнений быланесколько иная: от восторженно-обожающей у благорасположенных рецензентов досочувственной у злобных – жаль-де талант превосходной артистки, вынужденнойгубить свое дарование в претенциозных постановках г. Штерна.

В общем, писали о «Ноевом ковчеге» много и горячо, простоФандорин никогда не дочитывал газет до страницы, где обсуждаются театральныеновости. Эраст Петрович, увы, не любил драматического искусства, совершенно имне интересовался, и, если бывал в театре, то исключительно в опере либо вбалете. Хорошие пьесы предпочитал читать глазами, чтоб не портить впечатлениярежиссерскими амбициями и дурной игрой (ведь даже в самом расчудесном спектаклеобязательно найдется актер или актриса, кто сфальшивит и всё испортит). Театрказался Фандорину искусством, обреченным на умирание. Вот наберет силукинематограф, овладеет звуком и цветом – кто тогда станет тратить немалыеденьги, чтоб лицезреть картонные декорации и прикидываться, будто не слышишьсуфлерского шепота, не замечаешь колыхания занавеса и перезрелости примадонн?

Для московских гастролей «Ноев ковчег» арендовал здание бывшегоНовейшего театра, которое теперь принадлежало некоей«Театрально-кинематографической компании».

Прибыв на знаменитую площадь, Эраст Петрович был вынужденсойти у фонтана – подъехать к самому подъезду из-за скопления экипажей ипублики было невозможно. Притом бросалось в глаза, что толчея перед Новейшимтеатром гораздо гуще, чем перед расположенным напротив Малым с его вечной«Грозой» и даже перед Большим, где нынче открывали сезон «Гибелью богов».

Как и намеревался, вначале Фандорин направился к афише,чтобы ознакомиться с составом труппы. Скорее всего, как это, кажется, принято вактерском мирке, душераздирающие страдания премьерши вызваны интригами кого-тоиз коллег. Чтоб разгадать эту ужасную тайну и скорее покончить с дурацкойисторией, следовало переписать имена фигурантов.

Название спектакля окончательно испортило настроениетеатралу поневоле. Мрачным взором он глядел на щегольской плакат с виньетками,думая, что вечер окажется еще мучительнее, чем предполагалось.

Карамзинскую повесть, считающуюся шедевром сентиментализма,Эраст Петрович очень не любил, на что у него были личные, весьма серьезныеоснования, не имеющие отношения к литературе. Еще болезненней было прочесть,что спектакль посвящен «памяти святой Елисаветы».

Как раз в этом месяце исполнится тридцать пять лет, подумалФандорин, на миг закрыл глаза и содрогнулся, изгоняя страшное воспоминание.

Чтоб мобилизоваться, дал волю раздражению.

– Дурацкая фантазия – ставить в двадцатом веке старомоднуюд-дребедень! – пробормотал он. – И где там сюжет на целую «трагедию в трехдействиях», хоть бы даже и без антракта? Еще цены на места у них возвышенные!

– Местом интересуетесь, сударь? – сунулся ему под локотьчеловечек в надвинутом на глаза кепи. – Есть билет в кресла. Мечтал посетитьпредставление лично, но вынужден отказаться по семейным обстоятельствам. Могууступить. Покупал через третьи руки, так что, извините, дорогонько. – Окинулбыстрым взглядом лондонский смокинг, геометрически идеальные воротнички, чернуюжемчужину в галстуке. – Четвертная-с…

Неслыханно! Двадцать пять рублей за место даже не в ложе, апросто в креслах! Одна из заметок о гастролях «Ноева ковчега», преядовитая, подназванием «Возвышенные цены», была посвящена невероятной дороговизне билетов наспектакли приезжей труппы. Ее руководитель господин Штерн обладал незауряднымипредпринимательскими способностями. Он придумал эффектнейший способ продажибилетов. Стоимость мест в ложах, партере и бельэтаже вдвое, а то и втроепревышала обычную; зато ярусы и галерка вовсе не поступали в кассу, апредназначались для учащейся молодежи – посредством дешевой лотереи. Средистудентов и курсисток лотерейные билеты распространялись по полтиннику;выигрышных было по одному на десяток. Тот, кому повезло, мог либо сам сходить втеатр, о котором все писали и говорили, либо продать билет перед спектаклем,получив за свои пятьдесят копеек очень недурной куш.