Уха из золотой рыбки - Дарья Донцова Страница 5

– Сначала распрощайтесь с женой, а потом поговорим, – несдалась Настя.

– Но как я найду вас, став свободным человеком? – воскликнулЖеня.

– Вы сначала им станьте, – отрезала Настя, и, юркнув вмашину, она втянула в салон левую ногу. Евгений заметил у красавицы на лодыжке,чуть повыше щиколотки, небольшую татуировку, то ли бабочку, то ли птичку, болеедетально рассмотреть тату мешал красивый золотой браслет с колокольчиками,украшавший ее ногу.

– Какие у вас духи, – неожиданно вырвалось у мужа Лики, –просто сногсшибательные.

Настя неожиданно открыла сумочку, вытащила оттуда яркуюкоробочку без всяких опознавательных знаков и вдруг сказала:

– Дайте руку.

Женя протянул ладонь. Девушка тряхнула коробкой.

– Держите, это мои любимые конфеты, – улыбнулась Настя.

Евгений послушно поднес руку к лицу, вновь проглотилшоколадные драже и внезапно понял: либо он женится на Насте, чтобы всегда,каждый день, постоянно видеть ее, обнимать, спать с ней в одной постели, либосойдет с ума. Никогда до этого, даже в ранней юности, он не испытывал такогоприступа всеобъемлющей любви, он и не предполагал, что способен на подобноечувство.

Шофер завел мотор, и Настя умчалась. Евгений попыталсязапомнить номер машины, но все цифры отчего-то оказались заляпаны грязью,виднелись лишь буквы, три О. Очевидно, Настя была не из простыхавтомобилевладельцев.

Евгений вернулся в ресторан, он без конца подносил к носуладонь, во рту остался странный вкус, и он окончательно перестал соображать,что к чему. Когда улыбающаяся Лика, облаченная в белые кружева, подошла к немуи взяла под руку, он чуть было не спросил у молодой жены:

– Кто вы такая?

Всю дорогу до гостиницы, пока супруга безостановочноболтала, рассказывала, как она перестроит загородный дом, Женя молчал, тупоглядя в окно. Мимо пробегали дома, мрачные, темные, с облупившимися фасадами.Гостиница неожиданно показалась отвратительной, номер купечески помпезным,двухспальная кровать, накрытая розовым стеганым покрывалом, пошлой. Цветы,стоящие вдоль стены, воняли болотом, а когда Лика решила поцеловать супруга,тот отшатнулся – от жены удушающе несло потом.

– Может, примешь ванну? – рявкнул Женя, чувствуя, как отобилия неприятных запахов начинает раскалываться голова.

Лика захихикала:

– Давай вместе!

Испытывая сильнейшее желание дать ей по физиономии, Женя,чтобы сдержаться, отвел глаза и наткнулся взглядом на ярко-синюю скатерть,которая мирно накрывала овальный столик, точь-в-точь такого цвета было платьена Насте. В ту же секунду он понял: ему наплевать на Лику, чихать наустановленные нормы и абсолютно безразлично, о чем станут судачить знакомые.

– Я хочу развестись, – заявил он.

Лика вытаращила глаза. Радуясь, что супруга не орет, непадает в обморок и не закатывает скандал, Женя рассказал ей про Настю ипредложил:

– Завтра подаем заявление о расторжении брака. Извини запричиненные неприятности, я компенсирую тебе все моральные издержки, получишьхорошую сумму, куплю тебе квартиру, естественно, оплачу обучение Юры.

Лика только хлопала глазами.

– А теперь прощай, – заявил новобрачный и пошел к выходу.

– Ты куда? – кинулась к нему жена. – Милый, ты пьян, ляг,поспи.

Женя легко отодвинул Лику и исчез. Бедная Ликуся пару секундпросидела в оцепенении, потом принялась колотить вазы, из которых нагло торчалибукеты. Если бы дело происходило в обычной гостинице, то на шум мгновенносбежались бы другие постояльцы и представители администрации, но в «СильверПлаза» апартаменты, которые снял сам Евгений, назывались президентскими.Собственно говоря, это был целый этаж, самый верхний, с отдельным лифтом.Остальные жильцы не имеют возможности даже случайно забрести туда. Обслуживающемуперсоналу велено ни во что не вмешиваться и только улыбаться тем, кто снимаеткомнаты стоимостью десять тысяч долларов за ночь. Пусть дорогой гость разнесетвесь номер в клочья, ему просто с любезным поклоном представят счет. ПоэтомуЛику никто не остановил.

Выпуская пар, Ликуся металась по роскошным апартаментам,вконец обессилев, заснула на брачном ложе, похожем на ипподром. В шесть утра еесловно на пружине подкинуло вверх, рыдая от злости и обиды, она убежала изотеля и рванула к нам в Ложкино.