Черный лед - Эндрю Лейн Страница 5

Слишком много вопросов, и логика, похоже, тут бессильна. Логика говорила, что разницы никакой нет, но интуитивно Шерлок чувствовал, что она есть. Что есть правила, которым нужно подчиняться. Но трудность в том, что он не знал, откуда взялись эти правила и как к ним следует относиться.

И началось все с того, что он не дал кличку своей лошади.

— Я назову тебя Филадельфия, — прошептал Шерлок, снова похлопав ее по шее.

Он улыбнулся. Как только это имя пришло ему в голову, оно сразу же повлекло за собой множество ассоциаций. Вирджиния, дочь Амиуса Кроу, назвала свою лошадь Сандией в честь горного хребта в Америке, [1]а он свою — в честь американского города. Поезд, на котором они ехали с Вирджинией и Мэтти несколько месяцев назад, после того как Мэтти похитили слуги Дюка Бальтазара, принадлежал Филадельфийской компании, и кличка лошади всегда будет напоминать ему об этом приключении. Уменьшительное имя от Филадельфии — Филли, а так обычно называют молодых лошадок, так что вышел неплохой каламбур. Ну и так далее…

— Значит, Филадельфия. Да будет так, — сказал Холмс.

Лошадь тихонько заржала, словно поняла и одобрила его выбор. Впрочем, Шерлок знал, что это всего лишь игра воображения.

Они уже доехали до центра, и Шерлок привязал свою лошадь Филадельфию возле рынка и пошел вдоль кирпичной ограды разыскивать Мэтти. Его приятель, похоже, решил здесь осесть. Вместо того чтобы отправиться на своей лодке на поиски новых городов и новых возможностей, он остался в Фарнхеме, по крайней мере на время. Шерлок втайне надеялся, что Мэтти поступил так из-за него — из-за их дружбы. Ему нравился Мэтти, и если бы он уехал, Шерлок стал бы по нему скучать.

Мэтти сидел у реки, на первый взгляд просто глазея по сторонам, но Шерлок знал, что он высматривает баржу, доставлявшую с морского побережья ящики с обложенной льдом рыбой. Если какой-нибудь из ящиков падал и разбивался во время разгрузки, Мэтти умудрялся стащить из обломков рыбку-другую прежде, чем его успевали остановить. Шерлоку порой казалось, что Мэтти нарочно крутится у грузчиков под ногами, чтобы они поскальзывались и роняли ящики, но никогда не спрашивал напрямую. Меньше знаешь — крепче спишь.

— Привет, — сказал Мэтти. — А я все думал, когда же ты появишься.

— Я завтра собираюсь в Лондон, — ответил Шерлок. Он хотел первым начать разговор, расспросить друга о том, где он был и что делал, но почему-то не получилось. Беседа не была его коньком. — А сейчас мне надо пойти на вокзал и купить билеты.

— Удачи, — буркнул Мэтти.

— Ты мог бы поехать со мной, — словно оправдываясь, предложил Шерлок, хотя на самом деле не знал, распространяется ли на Мэтти приглашение Майкрофта.

— На вокзал? Спасибо, я его уже видел!

— В Лондон! — с раздражением ответил Шерлок.

— Нет, еще раз ты меня туда не затащишь! — Мэтти покачал головой. — Я помню, что было в прошлый раз. После того как вас с Джинни похитили парни барона Мопертюи, мне пришлось ехать с ее отцом. Он пытался научить меня читать! — В его голосе прозвучала обида. — Я сказал ему, что не хочу учиться, но он продолжал мне объяснять, как какая буква читается, и все такое. А потом нам пришлось плыть во Францию, чтоб вас найти, и он опять взялся за свое! Ну, никак не отставал!

— Мне кажется, ему просто нравится учить, — заметил Шерлок. — А ты ему под руку подвернулся.

— Значит, больше не подвернусь.

— А с Вирджинией ты виделся? — спросил Шерлок.

— Нет, вот уже несколько дней.

— А хочешь с ней встретиться?

Мэтти покачал головой, не отрывая взгляда от канала:

— Нет уж, я лучше поем.

— Я могу купить пирог со свининой, — предложил Шерлок.

Похоже, его предложение показалось Мэтти соблазнительным, но после недолгой борьбы с собой он помотал головой.

— Ты не всегда будешь рядом, — сказал он. — Нечего мне привыкать к тому, что рядом есть человек, который меня кормит. Мне нужно всегда уметь добывать еду самому, а значит, нельзя расслабляться. Я должен быть уверен, что сумею стащить вилок капусты или окорок и не попасться.

— Послушай, — тихо сказал Шерлок, — это же не милостыня, это дружба.

— А похоже на милостыню, — буркнул Мэтти. — А я милостыни не беру. Никогда.

Шерлок кивнул:

— Понимаю. — Он огляделся по сторонам. — Ну, я пойду на вокзал. Увидимся позже?

— Это если ужин вовремя появится, — угрюмо ответил Мэтти.

Шерлок пошел прочь, не разбирая дороги. Его мучило беспокойство. Очень хотелось в Лондон, но для этого ему нужно было дождаться завтрашнего дня. Майкрофт в письме точно указал время.

Некоторое время Шерлок брел вдоль главной улицы: мимо таверн, в которых уже шла бойкая торговля, хотя день только перевалил за середину; мимо пекарни, на витрине которой высились горы посыпанных маком булок-косичек; мимо лавок, торговавших овощами и фруктами, инструментами, одеждой — от грубой до изысканной; протискивался сквозь толпу местных жителей, которые покупали, продавали или просто стояли без дела и обменивались сплетнями.

— Шерлок! — услышал он чей-то голос.

Шерлок с удивлением обернулся. В первое мгновение он не узнал высокого, худого человека с длинными черными волосами, который улыбался ему с другой стороны улицы. Вернее, Шерлок знал его, но не мог вспомнить откуда. Он присмотрелся к одежде и рукам незнакомца — так, как его учил Амиус Кроу: пытаясь отыскать приметы его профессии — но, кроме потертости на левом плече залатанного плисового пиджака и какой-то рыжеватой пыли на пальцах, ничего не смог разглядеть.

Разве что…

— Мистер Стоун! — крикнул он, как только понял, что этот человек, судя по одежде и другим признакам, был нищим скрипачом.

Руфус Стоун улыбнулся еще шире, показав золотой зуб, который Шерлок запомнил по своему путешествию в Нью-Йорк и обратно: в те дни уроки скрипичной игры помогали им скрасить долгое плавание.

— Я же говорил, меня только наниматели называют мистером Стоуном, а их в последние месяцы было меньше, чем зубов у цыпленка, — крикнул он, переходя дорогу и огибая по пути громыхающие телеги и кучи навоза.

— Что с вами случилось после того, как мы причалили в Саутгемптоне? — Шерлок надеялся, что его слова звучат учтиво-равнодушно, словно ответ для него ничего не значил, но в то же время он страстно надеялся, что скрипач поедет с ним в Фарнхем и продолжит давать уроки музыки.

Стоун поморщился:

— Ну вот, приходится признаваться. Я намеревался связать свою жизнь с этим милым городком, но сбился с пути истинного и на несколько недель подался в Солсбери. Была там одна актриса, а кроме нее, и вакансия в оркестре местного театра и возможность каждый вечер любоваться ее прелестным личиком, пока я играл, а она блистала на сцене, раскрывая перед зрителями свое сердце.