Сотрудник отдела невидимок - Сергей Донской Страница 5

Солнце медленно наливалось жаром. На голубой морской глади сверкали и искрились яркие блики цвета расплавленного золота. Едва заметные волны неустанно полировали прибрежный песок, оставляя на нем затейливые узоры из стеблей водорослей. Где-то надоедливо ныла противоугонная система, напоминающая гнусавый напев муэдзина. Единственная раздражающая деталь, мешающая наслаждаться утренним пейзажем.

Воспоминание о муэдзинах, минаретах и прочих прелестях Египта заставило поморщиться мужчину, вышедшего на пляж. Не так давно он вернулся из Каира и меньше всего стремился обратно. Можно сказать, что ему позволили наслаждаться отдыхом. Если не считать одного раздражающего обстоятельства: со дня на день мужчина ожидал прибытия связного, который выдаст ему инструкции. После этого каникулы резко сменятся трудовыми буднями. Вот тебе, бабушка, и Юрьев день. Вот тебе, Юрьев, и бесплатная путевка за счет фирмы.

Фирма, в которой работал мужчина, называлась Служба внешней разведки, сокращенно – СВР. Это было постоянное место его службы. Что касается фамилии, то она была временная. Что с того? Мужчине было безразлично, кем представляться, поскольку примерно с двадцатипятилетнего возраста он общался с людьми под вымышленными именами. Теперь было около сорока, и он начал забывать, как звали его в прошлом. Иногда чудилось, что вообще никак. Он был кем угодно – и никем.

Находясь в Каире, мужчина утверждал, что он – Максим Галатей, путешествуя по свету, кем только не представлялся, а теперь вот настало время побыть Иваном Игоревичем Юрьевым. Всего лишь до конца отпуска, плавно переходящего в работу.

Ее всегда хватало, сколько он помнил. А в последнее время начался настоящий аврал, усугубляемый отсутствием достаточного количества профессиональных кадров.

Мир стремительно менялся. Запад, поманивший доверчивых россиян образом «капитализма с человеческим лицом», внезапно перестал расточать обворожительные улыбки, а то и вовсе демонстрировал откровенный волчий оскал. Возобновление холодной войны, о которой поспешили объявить массмедиа, грозило перерасти в войну самую настоящую, жестокую, беспощадную и кровопролитную. Подогреваемые иностранцами «горячие точки» были подобны искрам, из которых однажды возгорится пламя. Что станется с планетой, охваченной пожаром Третьей мировой? Ни один политик, ни один ученый или аналитик не сулили человечеству шансов на выживание. Пожалуй, в третьем тысячелетии от Рождества Христова это была главная и единственная причина, препятствующая открытию полномасштабных боевых действий.

Зато на невидимом фронте сражения шли не прекращаясь, денно и нощно, во всех уголках земного шара, в воде и воздухе, в массовом сознании и на дипломатических приемах, в темных переулках и под хрустальными люстрами. В этой необъявленной войне, как в любви, все средства были хороши, и, кстати говоря, любовь являлась опаснейшим секретным оружием, а не божьей благодатью. Возможно, даже более разрушительным, чем ненависть.

Прочитав однажды знаменитый роман Оруэлла «1984», Юрьев поразился тому обстоятельству, как точно предугадал писатель путь, по которому станет развиваться так называемое цивилизованное общество. И речь в романе шла вовсе не про СССР, что ускользнуло от внимания западных цензоров. Оруэлл нарисовал мрачную утопию, пришедшую на смену демократии. И название пресловутого Министерства любви вполне подходило для Пентагона или Центрального разведывательного управления Соединенных Штатов Америки…

В сравнении с махиной ЦРУ СВР России не тянула даже на скромный министерский отдел. Когда Юрьев читал в «Таймс» или в «Комсомолке» статьи о вездесущей руке Москвы (всегда в перчатке, и непременно – в окровавленной), он только дивился дремучему невежеству авторов… или их бессовестной продажности. Бюджет российских разведчиков в сотни раз уступал американскому или британскому, а уж о размахе деятельности и говорить нечего. В представлении Юрьева СВР являлась чем-то вроде пистолета, из которого приходилось отстреливаться от пулеметов, пушек и бомбардировщиков.

Структура учреждения была довольно запутанна, но его штатное расписание было короче любого департамента ЦРУ. По направлениям деятельности СВР делилась на три основных подразделения: оперативное, аналитическое и функциональное. Юрьев принадлежал к числу оперативников, хотя руководство отдавало должное его аналитическим и интеллектуальным способностям. Плюс отличная физическая подготовка, знание полутора десятков языков, многолетний опыт работы, развитая интуиция, личное обаяние. Благодаря этим своим качествам Юрьев почти не вылезал из загранкомандировок. В полном соответствии с тезисами недавней речи российского президента, призывающего разведчиков «усиливать активность», «наращивать потенциал», «стоять на страже интересов» и «опережать противника на ход, а лучше на два».

Почему не на три? Не на десять?

Если бы за эти усиления, наращивания и опережения еще платили как следует, лениво подумал Юрьев и тут же велел себе прекратить хныкать. Уж кому-кому, а ему грех жаловаться на судьбу. Мчится галопом по Европам, скачет по Азиям и Африкам, открывает для себя Америки. Чтобы сосчитать увиденные страны, не хватит всех пальцев на руках и ногах, а с городами вообще без карты и калькулятора не разберешься. Живал Юрьев в трущобах, но зато порой сибаритствовал и в пятизвездочных отелях. И кухни народов мира перепробовал, и багамский песочек таптывал, и за рулем «Бентли» сиживал… правда, чтобы в следующий момент юркнуть в крысиную нору лондонской подземки, а затем отлеживаться на матрасе в каком-нибудь конспиративном клоповнике, перебиваясь с хлеба на воду.

Так что болгарское захолустье – не худший вариант, подумал Юрьев, сидя на полотенце у самой кромки моря. А работа… Что работа? От нее, говорят, кони дохнут, однако забывают добавлять при этом, что люди без работы чахнут и умирают. От тоски. Пусть даже в переносном смысле, а все равно безрадостная перспектива.