Узник комнаты страха - Чингиз Абдуллаев Страница 5

– Какая тоска, – покачала она головой. – Надо срочно что-то менять.

Девушка вернулась на диван и, складывая разбросанные вещи в сумку, продолжила рассуждение.

– Если тебе не нравится окружающий мир, начни перемены с себя, – посоветовала она косметичке и, спрятав ее поглубже, назидательно заметила блокноту, затем кошельку, губной помаде, флакончику с дезодорантом: – Если кажется, что тебе плохо или грустно, не изводи окружающих капризами, а встряхнись, займись каким-то делом. А то так и до депрессии дойти можно.

Отложив заполненную сумку в сторону, она вновь набрала интересующий ее номер и, как и раньше, не услышала ответа. Хмыкнув, Люся полистала странички телефонной книжки и набрала другой номер.

– Кать, привет! Ты где? Ну да, как всегда. А у тебя есть что-нибудь? Нет, я сегодня пустая, потому что один – прям бешеный, такой нервный, даже поговорить с ним нормально не получается, а другой вообще не отвечает. Как всегда, потом будет рисовать мне массу «уважительных» причин своего молчания. Не сомневайся. Да. Будем надеяться. Ну, так я приду? Через полчаса, думаю, буду. Жди.

* * *

Жогов ждал уже пятнадцать минут.

Вывеска над заведением, куда Пал Палыч попросил его прийти, сообщала, что это кафе «Сиэтл». Почему именно Сиэтл удостоился чести быть упомянутым на задворках российской столицы, теперь уже никто не знал, потому что заведение досталось нынешнему хозяину «за долги» прежнего хозяина. Дружбы эти двое не водили, рассуждать о том, что да почему имеет тот вид, который имеет, им было ни к чему, да и некогда, потому что дело о передаче решалось в срочном порядке. Под некоторым нажимом прежний хозяин переписал документы на нового владельца и, таким образом, долговые обязательства, со скрипом, правда, но все же были аннулированы. Новый хозяин не стал менять название. Ему было все равно. «Звучит неплохо, – говорил он, – пусть остается. Я не художник, чтобы самому красоты выдумывать!»

Игорь окинул взглядом помещение. Когда-то вместо довольно уютной комнатки здесь был парадный выход из подъезда. Во времена перестройки перестраивали все и вся на новый лад. В те времена фантазия господствовала, изобретательность культивировалась, но выше всего ценилась скорость – во всем, от принятия решений до совершения конкретных действий, преобразующих окружающий мир. Конечно, ведь в те времена можно было почти все и все хотели оказаться первыми. Так можно было урвать кусок пожирнее. А потом халява закончилась, наступили времена перераспределения. Вот, взять к примеру хозяина этого кафе. Он получил его уже готовеньким, с налаженным бизнесом. Он даже персонал не стал менять. Он просто начал получать всю выручку, не вкладывая ни сил, ни нервов в раскрутку этого дела. Если не считать мелких затрат на рэкет. А все потому, что когда-то одолжил денег на оплату кое-каких счетов. Оплатил, так сказать, счета тем, кому хотелось тут и сейчас, а потом просто забрал то, что оплатил.

Сам Игорь Павлович Жогов прекрасно знал, чего стоило поднять собственный бизнес. В прошлом, уже с первыми порывами свежего ветра, будучи уже настолько крепким, чтобы действовать решительно, он воспользовался случаем и стал дилером шоколадных конфет от фирмы «Марс». «Шустрый» – было тогда его кличкой.

Жогов гордился этим прозвищем. Он, действительно, был шустрым, благодаря чему довольно скоро продвинулся в делах до собственной монополии на закупки «марсов» и «сникерсов». Он стал у раздачи, у самой первой по эту сторону границы точки разделения торговых потоков.

Заниматься шоколадными конфетами оказалось супервыгодно. Их раскупали молниеносно и, чем больше ты протаскивал в страну, тем больше, казалось, народ жаждал отведать этого заветного заграничного плода.

До перестройки в бывшем Советском Союзе граждане особенно не шиковали, ассортимент товаров разнообразием не отличался, поэтому как только появилось нечто новое, слюна у них потекла рекой. А к хорошим ощущениям человек привыкает быстро и намертво. Чем больше людей удалось заставить попробовать новые ощущения, заключенные в упаковках «сникерса», «баунти», «марса», тем скорее товар улетал с прилавков, тем больше его требовали магазины, тем чаще навещали поставщики склады Игоря Жогова.

Вообще, Жогов заметил, что все люди делятся на «системных» и «внесистемных». Первым нужны рамки поведения. С одной стороны, они сами ищут, кому подчиниться – будь то Бог, крестный отец мафии или руководитель страны. С другой стороны, они жаждут сами контролировать всех, кто лежит «под ними»: членов семьи, помощников, учителей своих детей, продавцов в любимых магазинах, ассортимент в любимых магазинах и так далее.

Игорь видел и такие примеры, когда из-за внутренней необходимости контролировать при недостатке возможностей для этого люди впадали в паранойю. С одной стороны, окружающие казались им зомбированными, то есть подчинившимися чужому, а не их влиянию.

С другой стороны, не имея возможности контролировать людей и управлять ими по своему усмотрению, такие страждущие власти начинали искать врага: «обнаруживали» тайную за собой слежку, во всем видели скрытые происки спецслужб, подозревали, что против них применяют новые виды психотропного оружия, которыми, как будто бы, власти пытаются связать и подавить волю подвластных им людей.

Другая же половина человечества принадлежит, по мнению Игоря, к совершенно иному складу. Им свойственно пренебрегать какой бы то ни было системой, они равнодушны к порядку, скорее, даже любят беспорядок, хотя формально могут настаивать на обратном. Они просто не знают, что такое истинный порядок! Из таких выходят революционеры, колебатели общественных основ и устоев. Однако, взрывая и сокрушая то, что им не мило, они сами не способны построить что-то более-менее прочное. В лучшем случае из таких людей получаются художники и музыканты – те представители человеческого рода, которые могут посмотреть на происходящее под «другим» углом и найти необычные способы выразить свою идею. Иногда им удается, однако, пробить большую брешь в массовом сознании, этим они и опасны. На одной крайности этого подтипа стоят гении, считал Игорь, на другой – бомжи.

Сам себя он не пытался однозначно приписать к тому или иному племени, поскольку придерживался того убеждения, что в каждом человеке есть как одна, так и другая сущности, но у большинства одна из них доминирует.

Войны закончатся, полагал Жогов, когда в общей массе населения планеты усилится творческая структура. Сейчас же, ему это было совершенно очевидно, все беды человечества случаются от того, что оно само себя поедает. Выход в дальний космос и его завоевание – вот реальная панацея от земного человеческого самоедства. Чтобы не пожирать самого себя изнутри, надо обязательно найти объект вне, такой объект, который можно подчинить, которым можно будет управлять, не истязая свое собственное сознание природной потребностью контролировать.

Игорь, однако, как человек здравомыслящий, признавался самому себе в том, что, хотя и есть у него творческая жилка, которая проявляется в таланте выдумывать новые бизнес-схемы, доминирует в нем все же системность. Если бы было иначе, не смог бы молодой человек довольно быстро выстроить мир сообразно своим интересам. К тому же у него была просто маниакальная склонность создавать четкие структуры. Сначала он построил сеть для продажи шоколадок, потом – сеть небольших кондитерских магазинчиков, которой он развлекался, однако не очень долго, потому что следить за неустанным поддержанием разнообразия ассортимента оказалось довольно хлопотным делом. Теперь вот он стал хозяином большой сети прачечных. Это дело уже совсем иного свойства. Его золотую перспективу Жогов понял сразу, как только взглянул на бизнес-идею.