Эта тета - Оксана Робски Страница 5

— В далёкие-далёкие времена, — начал я, — напланету Земля прилетали инопланетяне в старинных летающих тарелках. Это былиочень долгие путешествия, и чтобы не умереть в них от старости и скуки,инопланетяне замораживали свои тела. В криогенных камерах, очень похожих нахрустальные гробы, они погружались в состояние, близкое к состоянию сна. А наЗемле просыпались — молодые и красивые. Конечно, им в этом помогали люди. Аинопланетяне были такие красивые, что люди влюблялись в них с первого взгляда.Я могу ещё рассказать сказку про фараона, который первым придумалмумифицировать своё тело после смерти наподобие инопланетян, в надежде, чтопопадёт в другой мир, где его разморозят. Ты что, спишь? — спросил я.

Девочка спала

Я накрыл её одеялом и вышел.

Вова приехал весёлый и пьяный. Он называл меня Аниськой итребовал стриптиз.

— Хочешь, я тебе завтра подарок куплю? — спросилВова, наблюдая, как я двигаюсь под песню из фильма «Девять с половиной недель».Я решил, что обязательно привезу этот фильм своему отцу.

— Мне нужен от тебя только один подарок,дорогой! — сказал я.

Вова захохотал.

— Вот этот? — ухмыльнулся он, расстегивая ременьна брюках.

— Этот. — Я стал помогать ему. Я снял с негобрюки, рубашку и даже носки.

— Я люблю тебя, Вова, — сказал я.

— Будешь здесь жить! — решил Вова, целуя меня вгубы. — Ты такая сладкая!

— Я буду о тебе заботиться. Я люблю тебя. Я всю жизньмечтала только о тебе, — говорил я очень тихим голосом.

Вова поднял с пола брюки и достал из кармана маленькийбумажный пакетик. Вскрыл его и подмигнул мне.

— Ну-ка помоги!

Потом я спросил Вову:

— А как же мы будем размножаться, если ты пользуешьсяпрезервативом?

— Пока не будем, — нахмурился Вова — И ты давай,не расстраивай меня. Про размножаться ни слова!

Я заплакал.

— Я же люблю тебя! Я бы хотела родить тебе маленькогомальчика, мы бы отдали его на футбол, и он бы вырос таким же красивым, какАршавин.

— В футбол… — задумался Вова и тут же шпал орать:— Дура! Ты что, думаешь, я такой идиот?! Ты думаешь, я не знаю вас, дур?! Вамтолько того и надо — забеременеть, а потом из меня деньги выкачивать! Думаешь,ты одна такая?

Я перестал плакать и протянул ему бокал шампанского.Усевшись на пол, я разминал ему ступни ног. Вова от удовольствия шевелилбольшими пальцами.

— Но ты ведь всегда мечтал, чтобы появилась юная,чистая девушка необыкновенной красоты и полюбила тебя таким, какой ты есть. Иничего от тебя не хотела. А ты бы сам задаривал её подарками. А она бы делалатебе массаж. И на всё — на всё всегда была бы готова, — сказал я, ласковоулыбаясь.

— Давай не портить вечер… — сказал Вова.

— Я бы ещё хотела сделать тебе массаж головы, —попросил я.

— Ну, ладно, — проворчал Вова и откинулся наподушку. — Тебя охрана потом проводит.

Когда он заснул, на обратной стороне какого-то факса янаписал красной помадой: «Я буду любить тебя всегда». И нарисовал сердце сострелой. И смайлик.

Я положил листок на соседнюю подушку и пошёл в гостиницу.

На улице было темно. В небе светили звёзды.

Людей на дороге не было, только автомобили проносились мимона большой по принятым на Земле меркам скорости.

Администратор спросила, не нужно ли мне чего и устраивает лименя номер.

— Всё нормально, спасибо, — сказал я.

— Мы камин обычно зимой топим, но если захотите, то исейчас.

— Нет-нет, не стоит. Всё нормально.

— Ваш товарищ тоже вернулся. Он у себя.

«Девиц не водит, — подумала администратор, — ивообще странные. Зубы не чистят, щётки, что я положила, как лежали новые, так илежат. И полотенцами не пользуются. Может, не моются? И главное — ни однойдевицы… Странно… Может, позвонить… А что-скажу? Девок не водят и зубы нечистят? Ну да, так и скажу… Позвоню!»

Млей в своём номере брал анализ шариков. Результаты быливполне удовлетворительны. На всякий случай, как и положено в экстренныхситуациях, Млей повторил анализ. Результат подтвердился.

Ситуация была действительно экстренной. Млей встретился сНатальей Петровной в городе. Она заехала за ним в гостиницу на своей машине.

— Ты как к японской кухне относишься? — спросилаНаталья Петровна.

— Ты забыла? Я же худею! — сказал Млей.

— Так на японской все и худеют! — заявила НатальяПетровна.

Они приехали в гостиницу «Славянская» и заняли столик упрохода.

Наталья Петровна заказала роллы «Калифорния», унаги, угря нарисе, салат авокадо с креветками, кайсо, прозрачную лапшу и два графинчикасаке.

— Я пить не буду, — сказал Млей.

— Будешь. Ты не за рулём. А подружку в трудный моментподдержать — святое дело. Ты в Бога веришь? — Она разлила саке помаленьким рюмочкам.

— Я не буду пить. У меня встреча важная, — сказалМлей.

— Ладно. Твоё здоровье. И за то, чтобы эти козлывсе… — Она неожиданно моргнула, и две слезинки скатились по еенапудренному лицу.

Официантка уставила весь стол едой.

— Мой даже не звонит. — Наталья Петровна заглянулав глаза подруге. — Представляешь?! Я ему эсэмэску послала: если нужны твоивещи, скажи. Думала, ответит что-нибудь, так нет… Даже чуть-чуть не выпьешь?

— Нет, — сказал Млей. — Переживаешь?

— Переживаю, — Наталья Петровна кивнулапроходящему мимо мужчине в розовой майке. — Никак от него этого неожидала! — Она снова выпила — Он меня предал! Понимаешь? Я всю жизнь нанего потратила…

— Ты его в тренажёрный зал отправила…

— Да при чём тут тренажёрный зал?! Думаешь, мне нужныбыли эти мужики? Но как без них-то?

Зазвонил её телефон. Наманикюренным пальцем она сбросилазвонок.

— Думаешь, это серьёзно? Думаешь, не вернётся? —спросила она Млея.

— Вернётся, — сказал Млей.

— Нет, — вздохнула Наталья Петровна, обмакиваясуши в соевый соус — Супер-вкусно! — Она позвала официантку и заказала ещёмисо. — Обожаю острые унаги! — улыбнулась она, ловко жонглируядеревянными палочками.

— На что похоже? — спросил Млей.

— На счастье! — расхохоталась НатальяПетровна. — Знаешь, в девяностых, когда это ещё толком никто не ел, ясвоей свекрухе предложила выпить соевый соус вместо супа! Она меня тоже тогдаспросила: «А на что похоже?» — а я говорю: «Попробуйте», — и онака-а-ак маханёт! Чуть не убила меня тогда! — веселилась НатальяПетровна. — А она женщина с характером! Муся! — Наталья Петровнавдруг строго поглядела на Млея. — Ты какая-то грустная!