Горькое лекарство - Ирина Градова Страница 5

В эту самую минуту наружный замок на двери снова громыхнул, и дверь открылась с тем же ужасающим скрипом, что и при появлении Сурковой.

– А что тут, собственно, происходит? – грозно поинтересовался толстощекий мужчина в плохо выглаженном костюме. Вернее, это был не совсем костюм – пиджак и брюки явно из разных комплектов. А еще, похоже, он отлично понимал происходящее, но желал показать, как сильно оно ему не нравится. За его спиной неловко переминался с ноги на ногу дежурный.

– Мы уже закончили, – поднимаясь, ответила на это Алла. – Вы, я так понимаю, следователь Никифоров?

– Петр Иванович, да. А вы, выходит, та самая, из СК?

– Видимо, да. Поговорим?

Кабинет Никифорова выглядел так же, как и сам следователь – неухоженным и потрепанным. В углу стоял заваленный бумажками стол с пятнами от чая и кофе, которые никто не удосуживался своевременно устранять, и они въелись в столешницу, образовав неаккуратные грязные узоры на поверхности. Хозяин кабинета не предложил Алле присесть, но она сама умостилась на единственном стуле, подвинув его поближе к столу. Никифоров шмякнулся в старое, обитое кожзамом кресло по другую сторону от нее. Кресло жалобно пискнуло – во всяком случае, Алле так показалось.

– Ну? – изогнув бровь, произнес следователь, так как Алла не спешила начинать разговор.

– Вы первый, – ровным голосом ответила она. – Я уже кое-что знаю в общих чертах.

– Ну да, конечно! – неприятно ухмыльнулся собеседник. – И что же наш доктор успел порассказать?

– Что нашел умирающую жертву и попытался ей помочь.

– Ага, как же!

– Вы ему не верите?

– Мужика поймали на месте преступления – разумеется, он станет себя выгораживать и утверждать, что не убивал!

– Послушайте, Петр Иванович, вы вообще в курсе, кого задержали?

– Естественно! Только это не имеет значения: кто сказал, что уважаемый человек не способен на ужасный поступок?

– Никто, – согласилась Алла. – Однако вы, мой коллега, как никто другой должны понимать, что для убийства, во-первых, необходим мотив, а его, насколько я понимаю, нет.

– Он пока неизвестен.

– Допустим. Неужели вы считаете, что доктор Князев решился бы на убийство практически на открытом месте…

– Там со всех сторон здания и мусорные баки, закрытый двор – очень удобное местечко для того, чтобы спрятать труп и скрыться незамеченным!

– Я имела в виду – на улице, поблизости от оживленных мест, где полно народу.

– А если он не планировал убийство? – парировал Никифоров. – Ну, поругались они с жертвой, и вот так все вышло? И не забывайте: наши спецы установили, что жертва была зарезана при помощи хирургического скальпеля…

– Так точно определили?

– Без каких-либо сомнений!

– Орудие преступления обнаружили?

– Нет, но Князев – медик, более того, хирург!

– И что?

– Как – что? – развел руками Никифоров. – Хирург, скальпель – не наводит ни на какие мысли? Он ведь каждый день работает с этим инструментом!

– Бросьте, Петр Иванович! – усмехнулась Алла. – По вашему выходит, что если жертву убили кирпичом, то убийца – обязательно строитель, что ли?

– Не надо утрировать, Алла Гурьевна! – надулся следователь.

– Или вы полагаете, что Князев повсюду таскает с собой набор хирургических инструментов?

– Если он намеревался убить жертву…

– Вы же сами предположили, что он, скорее всего, ничего не планировал!

– Не надо ловить меня на слове… как вас там?

– Алла Гурьевна, – спокойно ответила она, нимало не смущенная неприкрытым хамством: она привыкла к такому отношению, ведь она – не просто следователь из Следственного Комитета, она – женщина, и у многих представителей противоположного пола этот факт вызывает неприязнь. Как она смогла подняться так высоко, став руководителем Первого следственного отдела Первого управления по расследованию особо важных дел? Не иначе, через «руководящую» постель! Она априори обладает гораздо большими полномочиями, чем любой следак в Питере, поэтому через одного они всякий раз пытаются показать, что стоят выше ее если не по иерархической лестнице, то хотя бы по половому признаку. Алла вовсе не являлась феминисткой, и, хотя ее бесил столь откровенный шовинизм, она не желала усугублять ситуацию, боясь навредить Мономаху – по крайней мере, до тех пор, пока тот не окажется на свободе.

– Так вот, Алла Гурьевна, – продолжал Никифоров, вальяжно раскинувшись в своем кресле – еще минута, и он плавно соскользнет под стол, – в моих руках находится основной и пока что единственный подозреваемый, и я не намерен отказываться от своей версии!

– А я вас об этом и не прошу. Вы готовы предъявить обвинение? Не забудьте только, что в этом случае вам придется его обосновать!

– Чего вы от меня ждете?

– Что вы отпустите Князева под подписку. По-моему, это логично – по крайней мере, до тех пор, пока у вас на руках не окажется что-то более существенное, чем отсутствующие доказательства его вины!

– Почему это – отсутствующие?

– Вы нашли орудие убийства? Или, может, установили мотив?

– У него имелась возможность совершить убийство!

– Один фактор из трех необходимых – слабоватая база, не находите? Вы не можете держать человека под замком только на этом основании и отлично это понимаете! А вот я не понимаю, зачем мы тратим время попусту: вам надлежит немедленно освободить доктора Князева из-под стражи и заняться поиском железобетонных доказательств его причастности к убийству. Или, что, как мне кажется, было бы намного продуктивнее – поиском других возможных подозреваемых. Так мы поняли друг друга, или мне придется действовать грубо?

– Кто он вам, этот Князев? – вместо ответа поинтересовался Никифоров. – Брат, сват, любовник?

– Он – человек, спасающий жизни, а не отнимающий их, – не реагируя на неприкрытую наглость, ответила Алла. – Я не хочу, чтобы вы теряли драгоценное время, разрабатывая его, вместо того чтобы искать настоящего убийцу. Предупреждаю, вам не удастся «втоптать» его в вашу версию! Так мы договорились или…

– Ладно-ладно, забирайте вашего приятеля! – гаденько ухмыльнулся Никифоров. – Я со своей стороны могу вам обещать, что выясню, отчего вы так о нем печетесь: не иначе тут есть личные мотивы, Алла Гурьевна!

– Займитесь лучше мотивами убийцы, – посоветовала она. – С этим у вас, судя по всему, большие проблемы!

* * *

Стоя над раковиной, Мономах вглядывался в зеркало и изучал собственное лицо. Пребывание в камере не оставило на нем сколько-нибудь заметных следов, и это казалось странным. Ольги, молодой женщины, матери и дочери, нет, а жизнь идет своим чередом, и даже он, на чьих руках она испустила последний вздох, ничуть не изменился! То, что его обвинили в ее убийстве, Мономаха не беспокоило: рано или поздно все выяснится, ведь Суркова не выпустит дело из-под своего контроля, и тот следак, Никифоров, не сумеет все обстряпать шито-крыто. А вот почему умерла Ольга… Стоп, это не его дело! Сколько раз из-за своего неуместного любопытства Мономах попадал в неприятности, и не сосчитать – пусть убийством занимаются те, кому это по должности положено!