Вниз по кроличьей норе - Марк Биллингем Страница 5

Дебби была явно не в себе.

Остановившись, мы втроем принялись наблюдать, как из ординаторской вырываются Джордж и Феми, и пусть даже Дебби пыталась вести себя профессионально и, обратившись к ним, понизила голос, когда выключили сирену, мы все равно уловили, как она упоминает имя Кевина, а лица ее коллег сразу сказали нам то, что нам требовалось знать.

— Блин! — воскликнул Шон. — Ой, блин, просто офигеть!

Он тут же принялся яростно скрести ногтями свою шею и грудь, так что я взяла его за руку и сказала ему, что все будет хорошо.

— Наверное, это Тварь до него добралась, — предположил Тварь.

Отступив от них, я придвинулась к санитарам как можно ближе, пытаясь еще хоть что-нибудь расслышать, но тут Джордж поднял на меня взгляд и предостерегающе покачал головой. А потом они все вместе поспешили обратно вглубь мужского коридора — очевидно, направляясь к палате Кевина, чтобы посмотреть на обнаруженное Дебби. Через пару минут Дебби и Феми вернулись с мрачными лицами, а вскоре Джордж принялся выводить в коридор обитателей соседних палат, подталкивая их к вестибюлю. Большинство из них брели достаточно мирно, с затуманенными глазами, кое-кто прижимал к груди одеяла. Но кто-то громко возмущался, что его разбудили, и требовал объяснить, что тут происходит.

— Не имеешь права выгонять меня из моей палаты!

— Мне очень жаль, но…

— Это моя палата!

— Произошел несчастный случай…

— А мне насрать!

Как только палаты опустели — ну, не считая комнаты Кевина, поскольку бедолаге было уже не суждено пойти куда-то своими ногами, — Джордж встал стражем у входа в коридор: проследить, чтобы никто не вернулся. Лишь бросал грозные взгляды и вздымал свою здоровенную ручищу, когда кто-то делал поползновения так и поступить. При других обстоятельствах это была бы задача Маркуса, как старшего санитара, но тот никогда не работал по ночам. Интересно, подумала я, не позвонил ли кто Маркусу и не едет ли он уже сюда, хотя не помню, чтобы видела его в отделении на следующий день.

— А где мы будем спать? — проныл Ильяс. — Я устал.

— Сейчас мы все организуем, — заверила его Феми.

Легче было сказать, чем сделать, разумеется. Когда у тебя восемь или девять мужиков, которых надо где-то разместить, а в женском коридоре ни одного свободного местечка — тут пришлось повозиться. Все обдолбаны таблетками, сонные — никого ситуация определенно не радовала. Ильяс с Тварью немедленно вызвались занять две комнаты, обычно используемые в качестве изолятора, и встали перед ними как вкопанные, всем своим видом показывая, что конкурентов не потерпят. Так вышло, что нашлась пара пустых палат в соседнем отделении, расположенном прямо напротив нашего, и еще несколько ниже этажом, хотя никто не горел особым желанием там оказаться, поскольку внизу содержались реально серьезные психи. Но особого выбора под конец не оставалось, и, за исключением пары «добровольцев», как у нас тут называют госпитализировавшихся по собственному выбору ^[10], за которыми приехала «Скорая» и доставила в какую-то больничку по соседству, к моменту прибытия полиции все пациенты мужского пола были вновь уложены по постелям.

Это было для меня самое паршивое, реальный удар под дых.

Когда меня подвинули прочь с дороги, как какую-то совершенно бесполезную вещь.

Словно я такая же, как и все остальные.

И хотя «несчастный случай» изначально произошел в мужском коридоре, санитары сразу же недвусмысленно дали понять, что и всем пациентам женского пола, не успевшим улечься в постель, тоже следует немедленно разойтись по своим комнатам.

Сна у меня не было ни в одном глазу — ну какой тут сон? — но больше всего раздражало не то, что спать я была пока не готова. Я решительно подгребла прямо к Феми, как будто та забыла больничные правила.

— Вообще-то официально отбой у нас только в полночь.

— Знаю, — отозвалась она. — Но ситуация… не совсем обычная. Нам нужно, чтобы все находились в своих постелях, чтобы полиция могла спокойно заниматься своим делом, когда приедет сюда.

— В том-то все и дело, — не отставала я. — Я могу им помочь.

Пальцы у меня так и чесались выхватить удостоверение, которого у меня с некоторых пор не было.

— Я знаю, как это делается.

Феми лишь кивнула, одарив меня короткой улыбкой, а потом положила руку мне на крестец и слегка подпихнула к выходу. Я пихнула ее в ответ — но только потому, что разозлилась. Я понимала, что лишь зря теряю время, потому что уже видела, как Лорен, Донна и кое-кто из тех, кого разбудила вся эта свистопляска, медленно бредут обратно к дверям своих палат.

— Это нечестно! — возмутилась я.

— Есть определенный порядок, — сказала Феми.

— В смысле, когда кто-то умирает?

Феми ничего не ответила — просто убедилась, что я двигаюсь в нужном направлении.

— Кевин ведь мертв, я права?

* * *

По вполне очевидным причинам женщинам не дозволяется бывать в мужском коридоре, и наоборот. По некоторым из тех же причин и сами пациенты не особо горят желанием, чтобы вообще хоть кто-то совался к ним в спальни. В смысле, приватность важна для всех, спору нет. Хотя из этого вовсе не следует, что между пациентами не происходит кое-каких определенных вещей, поскольку, уж поверьте мне, такое случается. Прямо у всех на виду и довольно часто, поскольку я сама не раз наблюдала все это собственными глазами.

Быструю дрочку в углу музыкальной комнаты.

Возню в кустах, когда пациентам разрешается выходить на улицу.

Но все-таки, разве не приятно знать, что у них тут есть правила, призванные предотвращать такие ужасные вещи?

Хотя могу предположить, что при всем том, что творилось в отделении в тот вечер, при всех этих копах, устроивших тут натуральный кавардак, персонал наверняка был слишком занят другими делами, чтобы обращать внимание на такую чепуху, как заскакивание в чужие комнаты. Так что буквально через полчаса после того, как меня вроде бы надежно уложили под одеяло, я уже тихонько постучалась в пару дверей и привела к себе в комнату Лю-Косячок и Донну, чтобы поинтересоваться их мнением насчет происходящего.

— Он ведь покончил с собой, так ведь. — В устах Донны это не прозвучало вопросом.

— Самое очевидное объяснение, — объявила Лю-Косячок. Она сидела у изножья моей кровати, расчесывая волосы, в дорогущей пижаме с вышитыми на ней звездами, которую ее родители привезли ей из дома. — Не думаю, что в последнее время он так уж радовался жизни.

Люси классная, но даже если исключить героин и теорию плоской Земли, она далеко не самый острый инструмент в нашем наборе.