Паутина - Николай Свечин Страница 5

– Кажется, вам можно идти в вашу православную церковь и ставить свечки. Угадал?

– Навроде того, – уклонился от прямого ответа коллежский асессор.

– Щека скоро заживет. А вот ухо не запускайте, иначе есть опасность оглохнуть, – обратился доктор к Лыкову. – Хорошо бы вам полежать под наблюдением врача.

– Пишите перевязочное свидетельство. На обоих.

– Вашему молодому коллеге тоже? Э-э… там легкий ожог…

– Пишите. Что, вам бумаги жалко? А ему наградные дадут.

– Понял, – весело ответил врач и накатал два перевязочных свидетельства. У статского советника он констатировал сильную контузию с повреждением барабанной перепонки, а у коллежского асессора – поранение лицевых тканей.

Алексей Николаевич пришел домой и попал на допрос к жене. Она сварливо выясняла, за каким лядом чин пятого класса поперся на задержание. Потом соорудила мужу компресс и обозвала контуженным придурком…

На другой день Лыков, не с самого утра, показался на глаза директору. Белецкий уже знал, что поручение министра оказать содействие градоначальству выполнено. И что два чиновника едва не поплатились за это жизнью.

– Так, говорите, бомба была без-обо-лоч-ная? – по слогам выговорил директор.

– Азвестопуло так сформулировал, ему виднее. Я в свое время посылал его на курсы в школу стрельбы ^[11].

– Хе-хе… Их там было восемь человек?

– Точно так, Степан Петрович.

– И один сбежал, а именно главарь? Пока вы с Азвестопуло выходили из горизонтального положения…

– Увы. Жукевич-Стоша по кличке Студент кинул заряд прямо нам под ноги. Взрыв был такой, что я простился с белым светом. А оказалось, нужны лишь капли в ухо, все остальное цело. Сергею Маноловичу наружность испортили, но тоже заживет. Судя по всему, главарь не собирался убивать, а хотел только напугать. Что ему вполне удалось…

Белецкий глядел на подчиненного с сочувствием:

– Да, кто бы мог предвидеть. В очередной раз Бог отвел. Вам требуется отпуск для лечения?

– Доктор рекомендовал.

– Даю три дня. Министру я уже доложил, что его поручение вами выполнено с риском для жизни. Опаснейшая банда обезврежена. Одного из злодеев вы схватили лично, несмотря на контузию. Так ведь? Так. Вашему помощнику выпишу наградных двадцать пять рублей. Пусть тоже отдохнет… денек-другой. Ступайте, Алексей Николаевич, жду вас в четверг.

Лыков поблагодарил и удалился. Но домой он не пошел, а направился в сыскную. Там его дружески приветствовали коллеги, спрашивали про ухо и пытались подбодрить. Ответив на вопросы, статский советник отобрал у Кренева бумаги про анархистов и углубился в чтение. Он хотел найти Студента и вернуть должок. Напугал, сволочь, так, что до сих пор ноги будто ватные. Ну, берегись…

Из бумаг охранного отделения и впрямь следовало, что анархистов в России больше нет. Кто же тогда грабил казенные винные лавки в столице? Алексей Николаевич стал делать выписки.

В справке говорилось: после событий 1905–1907 годов главные организации переместились за рубеж. В империи народились новые, которые более походили на шайки уголовных. Лозунги они взяли прежние, а названия сделались совсем уж опереточными. «Кровавая рука», «Лига красного шнура», «Черные вороны», «Мстители» и тому подобные отряды прославились жестокостью и неразборчивостью. Борьба с правительством вылилась исключительно в экспроприации наличности. А новые бойцы спускали добычу в ресторанах.

Все это давало сыщику надежду, что Студент отыщется. Его образ жизни неизбежно сведет анархиста с простыми уголовниками. И тогда агентура даст сигнал. Жукевич-Стоша остался без подельников. Добычу банда успела разделить, и атаман долго на своей доле не протянет. Деньги кончатся, ничего другого, кроме как грабить, Студент не умеет. Надо только подождать.

Алексей Николаевич улучил момент и проскочил к начальнику сыскной. Филиппов принял коллегу сочувственно и тоже спросил про ухо. Чиновник отмахнулся:

– Да все нормально. Легко мы отделались, ну и слава богу.

Владимир Гаврилович порылся в столе и вынул какие-то жестянки:

– Вот, нашли в той квартире. Лежали под кроватью.

Лыков посмотрел и внутренне содрогнулся. Это была оболочка для бомбы. Одна жестянка, меньшая по диаметру, была вставлена в другую. Зазор между ними был заполнен рублеными гвоздями.

– М-да… Не успел или не захотел?

– Стоша? – уточнил главный сыщик. – Поймаем – узнаем. Что-то еще скажут допросы его ребятишек. Вы с какой целью интересуетесь?

– А с целью поймать, – признался Лыков. – Напугал он меня своей хлопушкой. Обидно!

– И зачем вам его ловить? Оставьте это дело Петербургской сыскной полиции.

Алексей Николаевич протестующе поднял ладони:

– Жукевич-Стоша не столько политический злодей, сколько уголовный. Вы сами мне говорили, что эти две силы смыкаются. И когда они сольются, империя может не выдержать.

– Вы надеетесь еще спасти империю? – невесело ухмыльнулся Филиппов.

– А вы полагаете, что уже поздно?

– Нет, еще не поздно. Однако дело сие неблагодарное и небезопасное.

Владимир Гаврилович покосился на дверь и продолжил:

– Насчет Распутина слышали? Вот кого в первую очередь надо выкинуть из столицы. А попробуй выкинь! Сам вылетишь в два счета. Наш, с позволения сказать, самодержец пилит сук, на котором сидит, с удивительной настойчивостью…

Лыков кое-что уже знал про «святого старца» и тоже полагал, что таких людей при Дворе быть не должно. Разговоры подобно этому ходили по Петербургу не первый год. Но от Филиппова он слышал такие слова впервые.

– Неужели Распутин настолько влиятелен?

– Более чем, Алексей Николаевич. Имейте это в виду, не ссорьтесь с мерзавцем.

– Да мне нет до него никакого дела. А ему до меня.

– Вот и хорошо, – обрадовался Владимир Гаврилович. – Теперь насчет смычки политических с уголовными. Процесс начался после тысяча девятьсот пятого года, когда тюрьмы набили и теми, и другими. Стороны присмотрелись друг к другу и обнаружили, что у них могут быть общие интересы. Пока сделки единичны. Но что будет завтра? Слышали про моего однофамильца с «Потемкина»?

Лыков кивнул. Дело московских анархистов, которое охранка открыла прошлой зимой, было настолько необычным, что в Департаменте полиции ему сначала не поверили.

В начале 1911 года осведомитель Московского охранного отделения по кличке Фельдшер был внедрен в группу безмотивников. Эти боевики считались самыми непредсказуемыми. Их извращенные принципы позволяли убить кого угодно, например, за чистый воротничок. Поэтому охранники смотрели за такими революционерами в оба. Фельдшер сообщил, что группа собирается выехать на экс в Кострому. Десять человек с оружием купили билеты в один поезд, но сели в разные вагоны. Полиция решила не доводить дело до крови. Анархистов взяли в Костроме прямо на вокзале. Но главарь, некто Савельев, ушел. И с ним еще парочка боевиков. По счастью, они не поняли причины провала, свалили все на случайность. И вернулись на свои московские явки, где их приняли по первому разряду. Обыски обнаружили анархистскую литературу, револьверы, боеприпасы, но не подрывные заряды. А было известно, что у группы они имелись.