Девчонки, я приехал! - Татьяна Устинова Страница 5

Первым делом растопила голландку в коридоре, одним боком выходившую в столовую, а другим в кабинет Павла Егоровича. Голландка была старинная, красивая, с мраморной фигурой в нише. Потом принялась за плиту на кухне. Плита, тоже царских времён, всегда капризничала, уговаривать её нужно было, чтоб разгорелась и не дымила! Агаша всегда уговаривала.

Когда плита взялась и затрещала даже, пожалуй, весело, Агаша отправилась в кладовку и оглядела полки.

…Почти и нет ничего. Гречки сколько-то, картошка, капусты два кочана. Постного масла бутыль. Ну, соленья-варенья не в счёт, их поберечь бы неплохо на зиму. А с другой стороны, Надинька вечно из института голодная приезжает, весь день не евши!.. Агаша набрала в миску картошки и решительно сняла с полки банку белых грибов.

Вот и ужин, прямо скажем, царский!..

Картошка была уже начищена, когда вдруг бешеными звонками междугородней зашёлся телефон в кабинете Павла Егоровича. Агаша помчалась, вытирая руки о фартук.

— Алё! Алё! Алё, кто говорит?

— Ленинград вызывает, ответьте Ленинграду, — металлическим голосом проговорила телефонистка.

Агаша опять изо всех сил закричала в трубку:

— Алё! Алё!..

— Агаша? — спросил чей-то голос совсем близко. — Вы меня слышите?

— Кто это?!

— Сергей, — сказал голос. — Сергей Гаранин. Надиньку позовите, пожалуйста.

Тут Агаша сообразила, кто это.

— Нет её, — сказала она с неудовольствием. — Не вернулась ещё.

Трубка помолчала.

— Жаль, — сказал голос. — Агаша, вы передайте ей, что я звонил. Только непременно!

— Передам, — пообещала та, точно зная, что передавать ничего не станет.

Она положила трубку, междугородняя прозвонила отбой. Агаша вернулась на кухню.

Звонивший числился Надинькиным «товарищем», по старинке это, стало быть, кавалер, но в доме никогда не бывал, на похороны Павла Егоровича не явился, и вообще то и дело где-то пропадал, Надинька уверяла, что в командировках. Павел Егорович в своё время грозился вывести «товарища» на чистую воду, Надинька на отца сердилась, и никак они не могли по этому вопросу договориться!..

Агаша была уверена, что настоящий кавалер с серьёзными намерениями никогда свою милую наедине с эдаким горем не покинет — сиротой ведь осталась девочка, а ей двадцать лет всего! Утешить её нужно, пожалеть, может, помочь как-то. А он, видите ли, такой занятой-деловой, даже на похоронах не был!.. Как теперь его отвадить, без Павла Егоровича-то? Вот задача.

На крыльце застучали каблуки, Агаша кинулась в прихожую, распахнула дверь.

Надинька, мокрая с головы до ног, вбежала в дом.

— Господи Иисусе, дождь разгулялся? А я и не слышу, у меня плита трещит!..

— Здравствуй, Агаша.

— Снимай, снимай туфли, и чулки снимай, мокрое всё! Платок-то давай, куда на полку суёшь, прежде просушить нужно! Точно теперь заболеешь.

— Я не заболею, Агаша.

Надинька положила на комод портфельчик, скинула макинтош, стянула туфли и чулки и пошла в комнату, оставляя за собой цепочку мокрых следов.

— Ступай в ванную, — приказала Агаша, следуя за ней с ворохом мокрой одежды в руках. — Я тебе сейчас горячую воду пущу.

— Подожди, Агаша. Что-то я устала.

— А ещё бы! Целый день не евши не пивши! Хоть бы бутерброд с собой взяла!..

Надинька улыбнулась.

— С чем? — спросила она. — С чем бутерброд, Агаш?

Но та не поддалась.

— Да вон с вареньем! У нас варенья полно!

Надинька села в кресло возле печки, натянула на застывшие мокрые ноги плед и закрыла глаза.

Агаша посмотрела на неё и вздохнула.

Девушка была хорошенькой и какой-то… воздушной, словно умела летать. Она выросла рыжеволосой, хотя маленькой была совсем беленькая, как одуванчик. Кожа бледная, как у всех рыжеволосых, на висках под лёгкими янтарными волосами просвечивали голубые жилки — нелегко ей дались последние месяцы, вон как исхудала! И пальчики тоненькие-тоненькие. Когда Надинька за рояль садилась, Агаша всегда изумлялась, как такие тоненькие пальчики могут играть такую… могучую музыку. Это Рахманинов, объясняла Надинька, но Агаша всё равно не понимала.

— Если не хочешь ванну, иди обедать, — приказала Агаша сердито. От жалости она всегда сердилась.

— Мне никто не звонил, Агаша?

— Никто нам не звонил, и ноги обуй, я тапочки вон поставила. На плите погрела.

— Ты вещи начала собирать?

— Начала, — помедлив, сказала Агаша. — Во втором этаже, считай, всё собрано. А за первый не принималась ещё.

Она вернулась на кухню, развесила мокрую одежду и помешала в сковородке картошку, которая пахла упоительно.

— Надинька, — из кухни громко сказала она, — ты бы попросила в институте-то своём, чтоб за нами полуторку прислали! Или к Павлу Егоровичу в завод позвонила! Мы не управимся.

— Я попрошу, Агаша. Почему же мне никто не звонил?..

— Потому что всем известно, что мы с дачи съезжаем!

— Да нет, я сказала, что пока можно звонить.

— Кому сказала-то?

— Серёже, — выговорила Надинька отчётливо. — А то ты не знаешь кому!

— Да шут с ним, с Серёжей твоим! Давай ужинать садись, остынет!..

Волоча за собой плед, Надинька стала подниматься по лестнице. Агаша сняла картошку с огня, прислушалась и покачала головой. В светёлки у девочки… теперь разор. Со стен всё снято, бельё и постельные принадлежности, кроме одной подушки и одеяла, увязаны в узлы, на кровати распахнутый чемодан, куда ещё только предстоит сложить одежду.

…Ох, грехи наши тяжкие…

Сверху не доносилось ни звука, а потом Надинька спустилась — в шерстяных носках и тёплом отцовском халате. Беленькая шейка жалобно выглядывала из широких стёганых отворотов синего бархата.

Надинька боком присела к столу, на своё место. У каждого в семье было своё место, и обе по привычке садились «правильно».

— Вот поедим, — Надинька отщипнула хлеба, макнула в соль и стала жевать, — и будем дальше собираться. Да, Агаша?..

— Да я без тебя соберусь, ты за уроки садись и спать, тебе вставать ни свет ни заря! Холодно в поезде-то?..

И в школу, и потом в институт Надиньку всегда возила машина Павла Егоровича, на поезде ей непривычно, да и обидеть могут, она вон какая… другая, приметная, словно девушка из трофейного фильма!..

— А я городскую квартиру совсем не помню, — призналась Надинька и ещё отломила хлеба. — Ты помнишь?..

Агаша поставила перед ней тарелку жареной картошки и — отдельно — маринованных белых грибов с луком и маслом.