Тиара скифского царя - Ольга Баскова Страница 5

Одесса, 1890 г.

Как и предполагал Шепсель, им пришлось поработать на отца ровно три года. Из родного дома не пришлось бежать, вызвав гнев Якова: судьба распорядилась иначе.

Болезнь унесла в могилу сначала горбоносую добрую Софу, в последние минуты жизни сетовавшую, что она оставляет мальчиков и любимого мужа, а потом и самого Якова, пережившего жену всего на полгода. Сапожную будку захватил старший брат, неплохой мастер, жена которого (и где он отыскал такое страшилище?) невзлюбила своих родственников, не желавших помогать ее супругу.

Мойша, пряча глаза, посоветовал младшим братьям уехать и снабдил их суммой на первое время.

Разумеется, сумма была невелика, но ни у Шепселя, ни у Лейбы к нему не было претензий. Они знали, какой доход приносила мастерская.

Чувствуя вину, Мойша отдал почти все, что у него было, не боясь скандала с женой.

Перед уходом из дома Шепсель еще раз пересчитал деньги и подумал, что с ними делать. Конечно, для открытия лавки этого было мало.

Однако Гойдманы не стали ворами и убийцами, какими славился их родной город. Может быть, сказалось воспитание родителей, может быть, своеобразный кодекс чести, созданный жителями Молдаванки, но они попробовали заработать относительно честным трудом.

Юноши отправились по домам своих друзей и соседей, горько плакали, сетовали на несчастную судьбу, и сердобольные одесситы, которые всегда помогали своим, к деньгам Мойши прибавили кругленькую сумму. Как говорится, с миру по нитке…

И братья Гойдманы открыли лавку. Чтобы удержаться на плаву, они не брезговали и контрабандными товарами, однако торговля порой приносила больше убытков, чем прибыли.

Умный Шепсель не спал ночами, пытаясь спасти бизнес, но вынужден был развести руками и признать поражение. Чтобы крупно заработать, нужно и торговать по-крупному, но братья не могли себе этого позволить. Деньги, вырученные от контрабандных товаров, почти целиком забирали воры, их поставщики.

– Мы не тем торгуем, – однажды сказал он Лейбе. – И вообще занялись не тем делом. Скажи, что мы имеем? Пшик на постном масле? – Гойдман-младший загнул толстый указательный палец. – Однажды мы перепродали жемчужное ожерелье вдовы резника – и получили десять копеек. – Он загнул средний, хрустнувший в суставе. – Потом закупили мешок капусты и очень долго ждали выгоды от тети Леси. Ждали так долго, что не дождались, шоб она так жила. А сейчас получаем копейки от продажи лаврового листа. И это ты таки называешь торговлей?

Брат опустил плечи. Последнее время он ходил как в воду опущенный, и Шепсель понимал: все от того, что Лейба не боец и не стратег. Он просто хороший исполнитель – и все, от него никогда не услышишь ничего путного. Его, как собачонку, нужно вести на поводке, обещая вкусную и сытную еду. Но если он ее не получит, тут же впадет в депрессию и будет часами лежать на стареньком диване в душной каморке, вперив глаза в засиженный мухами потолок.

– Ты хочешь сказать, нам нужно возвращаться к сапожному делу? – с тоской спросил Лейба, и его глаза увлажнились.

Младший брат рассмеялся и сунул ему под нос скомканную газету:

– На, почитай на досуге. Впрочем, я расскажу тебе в двух словах об одной интересной статейке, на которую напал. В эту газетенку не первой свежести галантерейщик завернул мне мыло. Помнишь ли ты что-нибудь об археологе Шлимане?

Лейба наморщил желтоватый лоб. Он всегда был туповатым, и раввин, учивший братьев грамоте, сетовал, что парень долго не мог запомнить буквы и пересказать «Талмуд».

– Что-то вроде слышал. – Юноша изобразил работу мысли, но быстро сдался. – Слышал, но забыл. Кто это?

Шепсель хлопнул брата по плечу:

– Да, бедный рабби. Ты действительно бываешь безнадежен. Несколько лет назад вся Одесса говорила о троянском кладе, который отыскал немецкий археолог. Ну, теперь припоминаешь?

Лейба усиленно закивал, но пустые черные глаза ничего не выражали, и Шепсель терпеливо, как учитель, стал объяснять:

– Генрих Шлиман – археолог-самоучка. Его жизнь чем-то похожа на нашу. С четырнадцати лет он корячился в лавке почти целый день, но оставил это дело, уехал в Голландию, а потом в Россию, где открыл собственную фирму и разбогател. Казалось бы, чего еще нужно? Но нет, он начал изучать древнегреческий и прочитал Гомера.

– Кого? – переспросил недалекий Лейба и сунул в нос указательный палец.

– Гомера, – повторил брат, – был такой древнегреческий автор, написавший «Илиаду» и «Одиссею».

По пустым глазам Лейбы Шепсель понял, что все это для него пустой звук, но старший брат не стал переспрашивать. Он хотел дождаться, пока младший расскажет о том, что задумал. Вот тут-то не будет никаких фамилий, просто описание того, что им предстоит сделать.

– В поэме Гомера «Илиада», – продолжал Шепсель, – рассказывается о Троянской войне. Когда-то существовало такое государство – Троя. Греки объявили ему войну и сожгли дотла. Долгое время считалось, что Троя – просто выдумка Гомера, но Шлиман поклялся ее найти и нашел. – Он вздохнул и причмокнул губами. – Представляешь, сколько сокровищ он выудил из земли вместе с другим археологом? Троя обогатила их самих, детей, внуков и правнуков. Помнишь, наш отец говорил: «Чтобы быстро разбогатеть, нужно найти клад». Но тогда у нас не было ни копейки, и мы были слишком малы, чтобы пускаться в опасное путешествие. Но теперь мы взрослые и… – Шепсель улыбнулся. – У нас есть какие-никакие, но деньги. Они позволят не умереть с голоду на раскопках.

Глаза Лейбы впервые загорелись, взгляд стал осмысленным.

– А еще мы можем продать эту лавку и потом купить другую, – воскликнул он, но брат покачал головой:

– А вот этого мы как раз-таки не станем делать. Я уже говорил тебе, что мы просто не тем торгуем. «Лавка братьев Гойдманов» останется, только товары в ней будут другими. Один антиквариат – и ничего больше. – Он подошел к брату, обнял его и крепко прижал к широкой груди.

Лейба поднял густые черные брови:

– Но где мы возьмем этот антиквариат? Разве у нас есть деньги на его приобретение?

Шепсель расхохотался. Туповатый брат ничего не понял из его рассказа. Зря он тратил время, знакомя его с историей Шлимана.