Пикник у Висячей скалы - Джоан Линдси Страница 5

Огражденные от естественных контактов с землей, воздухом и солнцем корсетами, пышными юбками, хлопковыми чулками и кожаной обувью, наевшиеся девочки с сонным видом отдыхали в тени, будто позируя для альбома на фоне пробковых скал и картонных деревьев. Насладившись редкими лакомствами до последнего кусочка, сполоснув чашки и тарелки в ручье, они стали думать, чем бы развлечь себя в остаток дня. Некоторые разошлись группками по два-три человека, получив строгий наказ не уходить далеко от повозки; другие, одурманенные солнцем и плотным обедом, дремали и погружались в мечты. Розамунд достала вышивание, Бланш уже спала. Две прилежные сестры из Новой Зеландии делали карандашные зарисовки. Мисс Макроу наконец-то сняла лайковые перчатки, когда они помешали ей нормально съесть банан. Всем своим видом она так и напрашивалась на карикатуру – сидит с прямой спиной на упавшем бревне, острый нос уткнулся в книгу, на глазах очки в стальной оправе. Рядом с ней Мадемуазель вытянулась во всю длину на траве, светлые волосы прикрывают лицо. Ирма позаимствовала у матери перочинный ножик с перламутровой рукояткой и теперь, словно Клеопатра, изысканно чистила им спелый абрикос.

– Почему так вышло, Миранда, – шептала она, – что это прекрасное создание решило выбрать печальную участь школьной учительницы?.. О, идет мистер Хасси – так жаль ее будить.

– Я не сплю, ma petite, просто мечтаю, – ответила воспитательница с рассеянной улыбкой, приподнявшись на локте. – В чем дело, мистер Хасси?

– Извините за беспокойство, мисс, лишь хотел убедиться, что мы двинемся в обратный путь не позже пяти. Может, и раньше, если лошадки будут готовы.

– Хорошо, как скажете. Я позабочусь о том, чтобы юные леди собрались ко времени. Который сейчас час?

– Как раз хотел у вас спросить. Мои старые часы именно сегодня остановились – показывают двенадцать.

Так вышло, что маленькие французские часики Мадемуазель были в ремонте в Бендиго.

– У господина Монпелье, мисс?

– Да, по-моему, так и зовут часового мастера.

– На Голден-сквер? Тогда позвольте сказать, вы поступили правильно.

– Думаете? – спокойно отозвалась француженка, хотя на ее щеках при этом загорелся румянец.

Мистер Хасси крепкой хваткой вцепился в Монпелье, как собака в кость, и никак не желал менять тему.

– Я вам скажу, мисс, господин Монпелье и его отец – лучшие в своем деле во всей Австралии. К тому же, он настоящий джентльмен. Вы не ошиблись.

– Я так и поняла. Миранда, у тебя же есть симпатичные часики с бриллиантами – подскажешь нам, который час?

– Простите, Мадемуазель, я больше не беру их с собой. Тикают весь день прямо над сердцем, невыносимо.

– Будь у меня такие, – вставила Ирма, – я бы никогда их не снимала, даже в ванной. А вы, мистер Хасси?

Мисс Макроу неохотно закрыла книгу, потянулась костлявыми пальцами в складки красно-коричневого наряда и достала старомодные часы на цепочке с репетиром.

– Двенадцать. Никогда раньше не останавливались. Папины.

Мистеру Хасси оставалось лишь со знающим видом глянуть на тень от Висячей скалы, которая с момента обеда подползала к площадке для пикника.

– Поставить чайник? Выпьем еще чаю перед отъездом. Скажем, через часок?

– Часок, – повторила Марион Куэйд, доставая бумагу в клетку и линейку. – Я хотела бы сделать кое-какие измерения у подножия Скалы, если у нас есть время. – Так как Миранда с Ирмой тоже желали поближе рассмотреть Скалу, они попросили разрешение на прогулку до нижнего склона. Мисс Макроу снова исчезла за книгой, а Мадемуазель, немного подумав, согласилась.

– Далеко это отсюда?

– Всего несколько сотен ярдов, – ответила Марион Куэйд. – Впрочем, придется идти вдоль ручья…

– Можно мне с вами? – вскочила на ноги Эдит, широко зевая. – Я съела столько пирога, что меня так и клонит в сон. – Девочки бросили вопросительные взгляды на Миранду, и Эдит было позволено присоединиться.

– Не волнуйтесь за нас, дорогая Мадемуазель, – улыбнулась Миранда. – Мы ненадолго.

Воспитательница встала, чтобы посмотреть, как четыре девочки идут к ручью: Миранда чуть впереди скользит среди высокой травы, которая касается ее светлых юбок, Марион и Ирма идут следом, взявшись за руки, Эдит неуклюже топает позади. Когда они дошли до зарослей камыша, где ручей менял направление, Миранда с грустной улыбкой обернулась к Мадемуазель, которая ответила улыбкой и махала им, пока девочки не скрылись из виду за поворотом.

– Mon Dieu! ^[5] – воскликнула она, обращаясь к небу. – Теперь я поняла…

– Что вы поняли? – спросила вдруг Грета Макроу как всегда настороженным тоном, глянув поверх книги.

Француженка не теряла дар речи, даже когда говорила на английском, но сейчас, к своему стыду, не могла вымолвить ни слова. Ну как объяснить, и уж тем более мисс Макроу, что Миранда – это ангел с картины Боттичелли из галереи Уффици?.. Летним днем невозможно ясно мыслить о важных вещах. Например, о любви, ведь всего несколько минут назад при воспоминании о руках Луиса, ловко поворачивающих ключик в маленьких севрских часах, она едва не потеряла сознание. Мадемуазель вновь прилегла на теплую ароматную траву, наблюдая за тенями от нависающих ветвей, которые сдвигались в сторону от корзины с молоком и лимонадом. Скоро напитки окажутся под палящими лучами солнца; надо подняться и перенести их в прохладу. Девочек не было уже минут десять, может, больше. Томная расслабленность жаркого дня подсказывала, что именно в этот час люди, уставшие от однообразных дел, обычно решали вздремнуть или помечтать, прямо как она в данный момент. В колледже Эпплъярд на занятиях, проходивших ближе к вечеру, ученицам нужно было постоянно напоминать о том, чтобы они держали спину ровно и не ленились. Приоткрыв один глаз, Мадемуазель увидела у заводи двух старательных сестер, которые отложили свои блокноты и заснули. Розамунд клевала носом над вышивкой. Усилием воли Мадемуазель заставила себя пересчитать порученных ей девочек – девятнадцать. Все, кроме Эдит и трех старших учениц, оставались на виду. Воспитательница закрыла глаза и позволила себе вернуться к грезам.

Тем временем четыре девочки шли вверх вдоль извивающегося ручья. От незаметного истока где-то среди папоротников и кизила у подножия Скалы он почти невидимой струйкой журчал к равнинной площадке для пикника, а потом примерно на сотню ярдов становился глубже и чище, быстро сбегал по гладким камням и превращался в небольшое озерцо с травой невероятного бледно-зеленого цвета по краям. Неудивительно, что приехавшие на открытой повозке выбрали для пикника это местечко. Крепкий пожилой мужчина с бородой и в пробковой шляпе, сдвинутой на широкое красное лицо, спал, лежа на спине и сложив руки на животе, подвязанном красным поясом. Рядом, прислонившись к дереву и закрыв глаза, на подушках сидела миниатюрная женщина в изысканном шелковом платье и обмахивалась веером из пальмового листа. Стройный светловолосый юноша – или, скорее, молодой человек – в английских бриджах для верховой езды увлеченно читал журнал, а другой молодой человек того же возраста или чуть старше, крепкий и загорелый в отличие от первого, нежного и розовощекого, споласкивал у озерца бокалы из-под шампанского. Кучерская шляпа и темно-синий жакет с серебряными пуговицами были небрежно брошены на камыши, так что взору открывались густые темные волосы и сильные руки медного оттенка, покрытые татуировками в виде русалок.