Пройти чистилище - Чингиз Абдуллаев Страница 5

Утренние пробежки стали для него почти обязательнымритуалом. Но теперь, когда они переехали в центр Хьюстона, и поселились вфешенебельных апартаментах на четырнадцатом этаже, ему приходилосьдовольствоваться велотренажером. Из спальной жены послышалось недовольноеворчание. Он чуть поморщился. Безусловно, Марта красивая женщина, но с годамиих брак начинает напоминать просто тюремное заключение на двоих.

Они были женаты уже пять лет. И оба понимали, как важен этотбрак для них обоих. Благодаря своей удачной женитьбе Кемаль Аслан сумел войти всемью Саймингтонов, техасских нефтяных королей, а те, в свою очередь, получилив распоряжение корпорацию умершего дяди Кемаля — Юсефа Аббаса, позволившую имнапрямую завязать контакты с многочисленными клиентами последнего на БлижнемВостоке. Брак был во многом почти династическим и это определило их отношения.Супруги никогда особенно не любили друг друга, но при наличии некоторых уступокмогли сосуществовать вместе вот уже пять лет.

Единственным положительным результатом этого брака для обоихбыл трехлетний сын Марк, названный так в честь умершего дедушки Марты. И этобыла очень веская причина, заставлявшая Кемаля по-прежнему сосуществовать снелюбимой женщиной.

По утрам он обычно не завтракал. Только чашка чая, стольнелюбимого Мартой. Она по-прежнему пила «каппучино», который готовила для нееспециально по утрам приходившая в дом кухарка. Кроме нее в доме всегда былиняня и горничная, и Кемаль, привыкший к тишине, чувствовал себя почти как вгостинице. Они ему не просто не нравились, ему здесь было неприятно. Во времясильных ветров ему казалось, что их строение может просто рухнуть. Он, выросшийв капитальных каменных домах, не любил и не принимал этого нагромождения бетонаи стекла.

В свои тридцать шесть лет Кемаль выглядел замечательно. Этобыл стройный, высокий, красивый мужчина с всегда коротко постриженнымиволосами. Несмотря на уже начавшие седеть виски и резкие черты лица, словновырубленные из камня, он сохранял мужскую привлекательность, очаровывая женщин.Глаза у него были какого-то непонятного, стального цвета. С годами началопортиться зрение и он стал носить очки, предпочитая фирму «Валентино», стольполно отражавшую и его стиль одежды. Аристократический, элегантный и вместе стем подчеркнуто деловой, без лишних вычурностей и деталей.

Выпив свой чай и довольно быстро одевшись, он спустился налифте в гараж и, взяв другую машину вместо разбитого три дня назад «шевроле»,выехал на улицу. Поднял телефон, чтобы позвонить жене.

«Надеюсь, она, наконец, проснулась», — подумал он. Онаответила только после десятого звонка, хотя телефон лежал рядом с ней.

— Слушаю, — послышался ее заспанный голос. Она была ярковыраженной совой и не любила вставать по утрам. В отличии от Кемаля, которыйбыл жаворонком и предпочитал рано ложиться и рано вставать. Но здесь, очевидно,сказывалась разница во времени. Он сумел приспособиться к американскому графикувремени, лишь существенно сдвинув собственную шкалу личного времени. И поевропейским временным поясам он ложился спать даже позже обычного, вчетыре-пять утра, а по американским стандартам для бизнесменов было правиломсон с десяти вечера до шести утра.

— Марта, — попросил он, не пожелав ей «доброго утра». —Сегодня вечером мы должны быть у Каррингтона. Он нас приглашал на свадьбу своейдочери. Надеюсь, ты не забыла?

— Нет, — хрипло ответила жена. Она все еще не пришла в себя.

— Когда мне за тобой заехать? — терпеливо спросил он.

— В шесть, — она отключилась, не сказав ему «до свидания».

Он раздраженно бросил телефон на сиденье. Если бы не Марк,он плюнул бы даже на миллионы ее отца. В некоторые моменты он даже забывал, чтоженился для легализации своего положения в этой стране. Жизнь с нелюбимойженщиной была самым страшным испытанием, почти пыткой, иногда мешавшей и егоосновной деятельности. Может, каждый мужчина, думал он с горьким юмором,чувствует себя в подобной роли, как и он, почти разведчиком, попавшим в средучужих для выполнения опасного задания. Эти мысли позволяли относиться снекоторой долей юмора и к собственным семейным скандалам, столь частоповторявшимся в последнее время.

На работу он приехал как обычно — ровно в восемь утра.Секретарь положила на стол список сегодняшних дел. Среди них была дневнаявстреча с Ронни Седлером. Он нахмурился. Если бы Москва не требовала этихданных так срочно, он никогда не пошел бы на подобный риск. Но теперь придетсярисковать. Документы ему очень нужны, а сукин сын Ронни кажется, единственный,кто может помочь ему в этом. Придется договариваться с этим типом. И он заранеезнает, как дорого будет стоить подобная встреча. Однако, кроме Седлера никтоему не сможет помочь.

Весь день на работе он помнил о встрече, пытаясь сохранитьэнергию на этот сложный разговор. Даже когда все сотрудники вышли натрадиционный ланч, он остался в кабинете, перебирая ненужные ему в данныймомент бумаги. Он не хотел признаваться даже самому себе, в том что предстоящийразговор его волновал. Очень волновал. И он не видел другого выходе, кромепрямого предложения Ронни Седлеру.

Ровно в три часа секретарь доложила, что в приемной его ждетмистер Седлер. Кемаль поправил узел галстука и, сделав максимально приветливоелицо, возможное в данном случае, разрешил гостю пройти в кабинет.

Едва Ронни переступил порог, как он понял, что устоявшеесяпредставление об этом типе почти соответствует действительности.

Гость был одет в серые брюки и пиджак ярко желтого,канареечного цвета. В его лице с полными, чувственными губами, немноговыпученными глазами и жесткими, короткими волосами чувствовался зов африканскойкрови. Что не мешало Седлеру презирать всех темнокожих и даже состоять внескольких полурасистских организациях. На левой руке у него болтался браслет.На ногах были дорогие ботинки фирмы «тамберленд», никак не вязавшиеся с еговидом, но призванные показать консервативный дух патриотизма этого«лжетехасца». На голове, конечно, была шляпа, которую он не снял даже войдя вкабинет.

— Мистер Кемаль, — улыбнулся уголками рта Седлер, — я многоо вас слышал.

Хозяину кабинета пришлось встать и даже пожать протянутуюдля приветствия руку. Ладонь у Ронни была, конечно, потной и от этого общеевпечатление неприятия гостя усиливалось.

— Я давно хотел с вами встретиться, мистер Седлер, — холодносказал Кемаль, — мне много о вас рассказывали мои друзья.