Криппен - Джон Бойн Страница 49

Утром в пятницу солнце над «Монтрозом» встало рано, однако мистер Робинсон спал допоздна. Эдмунд проснулся около восьми и ушел завтракать: он обнаружил, что ресторан заполнен пассажирами в первый раз с начала плавания. За предыдущие несколько дней большинство попутчиков привыкли к корабельной качке, и аппетит вернулся к ним с удвоенной силой. Эдмунд видел вокруг себя лица пассажиров первого класса, чьи пухлые щеки побледнели, и они набивали едой тощие желудки, словно только что кончился голод и впервые за многие недели на борт доставили продовольствие. Не желая вступать в разговор, Эдмунд глазами поискал место, где мог бы сидеть один, но не отыскал ни единого свободного столика. Впрочем, у буфета стояли в очереди человек десять, и он направился туда, надеясь, что за то время, пока его обслужат, место может освободиться.

Заметив свое отражение в зеркальной стене за прилавком, Эдмунд поразился, как легко женщина превращается в мужчину, особенно если она такая вот невысокая и стройная. Люди верят тому, что видят, и редко ставят что-либо под сомнение, поэтому обман и получился столь убедительным.

Их первый разговор на эту тему состоялся в Антверпене — в тот вечер, когда Хоули купил билеты на «Монтроз», который должен был наконец доставить их в Канаду, где они начнут новую жизнь. Хоули вернулся в гостиничный номер поздно вечером, навьюченный несколькими свертками, и с тревожным видом разложил их на кровати, не в силах поднять глаза на любовницу и готовясь к объяснениям. Этель уже привыкла к перепадам его настроения: она чувствовала, что после смерти жены Хоули все сильнее мучили воспоминания о ней. Их связь началась еще до отъезда Коры в Калифорнию, и этот факт, видимо, так сильно тяготил его совесть, что Этель казалось, будто на самом деле он винит себя в том, что бросил ее. Но брак ведь разрушился из-за их адюльтера — безрассудное поведение Коры здесь ни при чем.

— Что это? — спросила Этель, обернувшись: она сидела за туалетным столиком и примеряла жемчужное ожерелье, принадлежавшее Коре, которая так ни разу его и не надела. Возможно, все дело в освещении, но Этель не нравилось, как украшение на ней смотрелось: жемчуг казался слишком белоснежным на фоне ее бледной шеи. Лицо у Коры было темнее, под стать ее капризному характеру. Этель бесцеремонно отодвинула ожерелье.

— Хоули, неужели ты опять накупил мне подарков? Ты меня балуешь. А нам ведь нужно экономить.

— Вовсе нет, дорогая, — возразил он, наклонившись и нежно поцеловав ее в лоб. — Парочка безделиц в дорогу — вот и все.

— Наши сумки уже набиты доверху, — сказала она, встав и радостно подойдя к кровати, чтобы рассмотреть покупки.

Хоть у Этель никогда раньше не было мужчины, она не сомневалась, что на свете нет ни одного столь же внимательного и заботливого, как доктор Хоули Харви Криппен. По крайней мере, он умел показать девушке, насколько ею дорожит. Этель высыпала содержимое сумок на кровать и удивленно уставилась на покупки.

— Не понимаю, — пробормотала она и в недоумении посмотрела на него. — С нами едет кто-то еще?

На одеяло вывалились мальчиковые бриджи, парочка рубашек, подтяжки, ботинки, фуражка и черный парик. На вид они были Этель впору, но предназначались явно не для девушки, а для парня.

— Я должен объясниться, — сказал Хоули, слегка покраснев от смущения.

— Мне тоже так кажется.

Хоули сел на стул и взял за руку Этель, которая тоже села напротив него на краешек кровати.

— Мне кажется, нам нужно быть очень осторожными, — начал он заранее подготовленную речь, не зная, поверят ему или нет. — Понимаешь, в прошлом году один мой друг ездил со своей невестой в Америку, и на борту разразился скандал, когда выяснилось, что они плывут в одной каюте, но при этом не женаты. Пассажиры сторонились их всю дорогу. Почти две недели. Я боюсь, как бы такого же не случилось и с нами. Я подумал, будет лучше, если никто не узнает о наших истинных чувствах.

Этель изумленно уставилась на него.

— Хоули, ты что, шутишь? — спросила она.

— Я говорю совершенно серьезно, — ответил он. — Понимаешь, я подумал, если ты переоденешься мальчиком, то…

— Мальчиком?

— Выслушай меня, Этель. Если ты переоденешься мальчиком, то никто не станет всерьез задумываться над тем, почему мы плывем в одной каюте. Это никого не будет волновать.

Этель затаила дыхание — девушка просто не верила собственным ушам. Обернувшись и взглянув на купленные им вещи, она не смогла удержаться от смеха.

— Хоули, какой же ты ханжа! — воскликнула она. — На дворе, слава богу, 1910-й, а не 1810-й год. В наше время подобные вещи наверняка никого не волнуют.

— Разумеется, волнуют. Не будь такой наивной.

— А если даже и так, — решительно добавила она, — что из этого? Мы ведь любим друг друга, верно?

— Разумеется.

— И мы совершеннолетние?

— Да, но…

— И собираемся пожениться, как только доберемся до Канады, так?

— При первой же возможности.

— Тогда я спрашиваю тебя, Хоули, кому какое дело, чем мы с тобой покамест занимаемся? Если мы захотим провисеть всю поездку в вороньем гнезде, пролежать, свернувшись калачиком, в спасательной шлюпке или провыть на луну, — это никого не касается, потому что мы оплатили проезд!

Хоули встал, прошел к окну и, слегка отдернув пальцами штору, посмотрел вниз на антверпенскую улицу. Рынок уже закрывался, и он заметил стайку ребятишек, пристально следивших за бакалейным лотком, выжидая, когда хозяин отвернется, чтобы можно было украсть по яблоку. Цель их была очевидной, и Хоули поразился: неужели владелец лотка их не замечает? «На месте торговца, — подумал он, — я бы держал под лотком плеть — для отпугивания воров».

— Этель, — спокойно сказал он. — Я не просил бы тебя об этом, если бы не считал это крайне важным. Я был дважды женат, тебе это известно.

— Разумеется, но я не понимаю, какое это…

— Оба раза неудачно. Да, знаю: Шарлотта погибла, а Кора ушла к другому, но с обеими я был несчастен — это святая правда. С тобой все совершенно иначе. Я верю, у нас есть шанс обрести истинное счастье. Впервые в моей жизни появилась подлинная привязанность и любовь. И как только мы поднимемся завтра на пароход, для нас начнется новая жизнь. Вдали от Европы. Только ты и я. И я хочу, чтобы каждый миг этой новой жизни был идеальным. Путешествие через океан — прелюдия к нашему медовому месяцу, разве ты не понимаешь? Если нам придется терпеть издевки других пассажиров или если нас станут под конец третировать люди нашего круга — во что превратится эта поездка? В одиннадцать дней мучений. Нельзя так начинать совместную жизнь. А что, если скандал докатится до Канады и нам будет трудно завести себе там новых друзей? Я спрашиваю тебя: разве мы это заслужили? Прошу тебя, Этель. Ради меня. Подумай над этим.