Звезда Вавилона - Барбара Вуд Страница 48

Огонь помогал ему сосредоточиться.

Фило смотрел будто внутрь пламени, пытаясь проникнуть в его душу. Хотя никто открыто не обвинял его в смерти родителей, после похорон поползли разные слухи. Все считали странным, что молодой человек так увлекся огнем. Один из знакомых по студенческому братству в шутку называл его Фило Пироманьяк в присутствии других людей — его обугленное тело нашли неделю спустя в разбитой машине. Больше никто не произносил это прозвище.

Но и Фило никого больше не сжигал. Он шел по праведному пути, следуя мессианскому зову. В его планы не входило оставлять за собой след из почерневших трупов. Фило придумал другие способы убеждения и устранения, и его восхождение к власти проходило без особых проблем.

Но огонь оставался центром его существования, так же как и для других александрийцев — большого общества, раскинувшего сети по всему миру, состоявшего из простых людей, ведущих тайную жизнь, связанных друг с другом клятвой более древней, чем Иисус Христос. Фило поддерживал огонь во всех своих домах, в каминах и горшках, на свечах и масле, он напоминал ему о священной цели и о том дне, когда Ленора будет стоять рядом с ним в лучах яркого Божьего света.

Но здесь был самый ценный огонь из всех на этой планете; среди всех свечей, горевших в церквях, храмах, синагогах и святых местах, это одинокое пламя было самым особенным и дорогим для него.

Сюда он ежедневно приходил, чтобы восстановить силы и получить поддержку, поговорить с женщиной, которую любил почти всю свою жизнь и будет любить оставшуюся вечность.

— Люди боятся меня, возлюбленная моя. — Его тихий голос эхом отразился от мраморных и хрустальных стен. Он стоял один под перламутровым небом. — Но почему? Я великодушен к ним. Я джентльмен. Я самая добрая душа на этом свете. И все же они боятся меня.

Он покачал седой головой, озадаченный происками человеческой психики. У него было такое впечатление, что чем больше он делал добрых дел, тем страшнее становился.

Он перенесся в воспоминания о последнем разговоре с ней, на двадцать лет назад. Они говорили о Гленне. Через несколько месяцев ему должно было исполниться восемнадцать лет, и Ленора хотела обсудить обряд его принятия в орден.

Прежде чем они попрощались, Фило выразил свою преданность и любовь к ней, как делал всегда, после чего она сказала:

— Фило, я люблю тебя как брата и друга. Но в моем сердце есть место только для Джона. Я не предам его.

Это ему больше всего нравилось в ней. Она пожертвовала собой, выйдя замуж за нелюбимого человека, и притом так храбро скрывала свои чувства. Он приложил ее ладони к своему лицу и сказал:

— Моя маленькая отважная актриса. Даже со мной ты продолжаешь играть свою роль.

Такими были их последние бесценные слова, сказанные друг другу. А потом этот телефонный звонок — он не мог вспомнить, кто был на другом конце: ему сообщили, что Ленора умерла, убита, ее ударили по голове чертовым молотком. И Фило обезумел от горя, горя настолько глубокого, необъятного и невыносимого, что он хотел проклинать даже Бога. Но Бога не было, и проклинать было некого.

Потом ему стало казаться, что Ленора вовсе не умирала. Джон Мастерс солгал, пытаясь оставить ее только для себя, похороны были фальсификацией. Фило искал ее по всему миру. Когда он на улице замечал женщину, походившую на нее, он шел следом, внутри у него было пусто и все болело, пытался догнать ее, но в то же время боялся, потому что глубоко в душе понимал, что это была не она. И правда пугала его еще больше. Он оставил последние надежды, когда остановился перед отелем Георга V в Париже и понял, что похороны были настоящими и что Ленора действительно умерла.

Он продолжал искать теперь уже смысл, цель своей жизни на бульварах огромных мегаполисов и в узких переулках древних городков, в небоскребах и глиняных лачугах, в пустыне и на вершинах гор. Он спрашивал мудрецов и идиотов, всех, кто мог объяснить ему это.

И однажды, обнаружив себя в огромной толпе на берегу реки Ганг — он не мог вспомнить, как попал туда, — среди полуголых людей, Фило в костюме с галстуком и длинном черном пальто вошел в священные целебные воды, наполнив тысячедолларовые итальянские туфли грязью и илом источника жизненной силы Индии. Он почувствовал странную энергию, поднявшуюся в его теле, и к нему внезапно снизошло понимание всех вещей. И ему стала понятна причина смерти Леноры.

И Фило на запруженных людьми берегах древней священной реки понял эту причину.

Перед возвращением домой к Сандрин, которая не станет задавать вопросов, он посетил Тадж-Махал и, стоя там, думал, что это памятник достойный Леноры, когда вошли два пьяных краснолицых австралийца с огромными рюкзаками за плечами.

— Гляньте, народ, — громко сказал один из них. — Тадж-Махал, видимо, у мужика больше не стоял, и тогда он отгрохал хоть такое утешение для своей бабы.

И его друг, фыркая, засмеялся.

Фило проследил за ними до их убогой гостиницы, запомнил номер, где они остановились, и вернулся туда позже ночью, когда они спали мертвым сном. Когда они проснулись с похмелья ранним утром, то увидели, что привязаны: один к кровати с разведенными руками и ногами и без штанов, другой к стулу.