Шифр Александра - Уилл Адамс Страница 48

— Знаю. Значит, ты думаешь, спектакль с повешением в пустыне устроил сынок?

— Скорее всего.

— Но ты, как я понял, внимать предостережению не собираешься?

— Нет.

Рик ухмыльнулся:

— Молодец. И какой же у нас план?

— У нас?

— Брось, старина. Их много — ты один. Без помощи не обойтись. Да и в Шарм-эль-Шейхе сейчас скука смертная.

Нокс кивнул:

— Было бы отлично. Если ты, конечно, серьезно.

— Заметано. Итак, наш первый шаг?

— Едем в Танту.

— В Танту?

— Да. — Нокс взглянул на часы. — Мы уже немного опаздываем, так что, если ты не против, я все объясню на месте, идет?

Драгумис пригласил гостью в столовую. Это была просторная комната с длинным деревянным столом, накрытым на двоих. Две зажженные свечи. Слуга подкатил сервировочный столик. Первое блюдо представляло собой темное густое рагу с незнакомыми ароматными специями.

— Прошу извинить, вкус у меня простой, — сказал Драгумис. — К изысканной кухне так и не приобщился. Если вам нравится что-то такое, то лучше пообедайте с моим сыном.

— По-моему, вкусно, — отозвалась Гейл, неуверенно пробуя вилкой куски плавающего в подливе мяса. — Простите за любопытство, господин Драгумис, но неужели вы пригласили меня только для того, чтобы рассказать об отце?

— Нет. Я пригласил вас для того, чтобы попросить о помощи.

— О помощи? — Она удивленно посмотрела на него через стол. — Чем же я могу вам помочь?

Старик подался вперед. Пламя свечи заколебалось, и в темно-карих глазах замигали золотистые искорки.

— В расшифрованной вами надписи говорится о дарах, достойных Сына Амона.

— Вы уже знаете об этом?

— Разумеется, знаю. — Драгумис нетерпеливо махнул рукой. — Там говорится и о щитоносцах, которые покончили с собой, чтобы Птолемей не узнал, где находится захоронение. Так?

— Да.

— Вам доводилось слышать о таком захоронении? О склепе в Сиве, заполненном дарами, достойными Александра?

— Нет.

— То есть его еще надлежит найти.

— Если таковой вообще существовал когда-либо.

— Существовал, — твердо ответил Драгумис. — И существует. Скажите, госпожа Боннар, разве не почетно отыскать нечто столь значительное? Вы представляете, какие богатства могут храниться в склепе, достойном принять такого человека, как Александр, величайшего завоевателя всех времен? Оружие времен троянских войн? Его личный свиток Гомера с комментариями Аристотеля? Будем откровенны, разве вы не мечтаете найти нечто подобное? Того, кому это удастся, ждет слава. Богатство. Восхищение. И в темные предрассветные часы вам уже не придется задавать себе вопрос: в чем мое предназначение? Для чего пришла я в этот мир?

— Боюсь, вы не вполне представляете, как это делается, — покачала головой Гейл. — Обо всем этом Ибрагим Беюми доложит генеральному секретарю Совета по древностям. Что дальше, решать будут они. Без меня.

— Вы, наверное, не слышали. На собрание приглашена и Елена.

— Да, но…

— И она только что убедила генерального секретаря совета, что возглавить поиски надлежит именно ей.

— Что? Но… как?

— Елена — опытная переговорщица, можете мне поверить. Чего ей недостает, так это квалификации в некоторых других аспектах археологии. Вот почему я и попросил привезти вас сюда. Я хочу, чтобы вы отправились с ней в Сиву. Я хочу, чтобы вы нашли для меня этот склеп.

— Я?

— Да, вы. У вас, как и у вашего отца, есть дар.

— Вы переоцениваете мои…

— Это ведь вы открыли нижний зал, не так ли?

— Вообще-то…

— И вы расшифровали надпись.

— Это мог сделать и кто-то другой…

— Скромность меня не впечатляет, госпожа Боннар. Меня впечатляет успех. Я высоко ценю Елену, у нее много талантов, но ей недостает воображения, эмпатии. У вас это есть. Это ваш дар. Дар, необходимый нашему делу.

— Вашему делу?

— А вы полагаете, это звучит старомодно?

— Я думаю, что словом «дело» политики заменяют другое, не столь благозвучное, — «кровопролитие». На мой взгляд, археология должна заниматься поиском истины, а не защитой того или иного дела.

— Очень хорошо, — кивнул Драгумис. — А как насчет такой вот истины. Мои деды родились в Большой Македонии. К тому времени как они стали мужчинами, один превратился в серба, другой в грека. Людям вроде вас, которым ни до чего нет дела, представляется вполне справедливым, что чьи-то семьи можно разделять, а людей раздавать направо и налево, как рабов. Но есть другие, те, кто находит такое отношение несправедливым. Попробуйте угадать, как они себя называют?

— Вы, вероятно, имеете в виду тех, кто называет себя македонцами, — ответила Гейл, ища и не находя ответных аргументов.

— Я не собираюсь менять ваше мировоззрение, госпожа Боннар, — продолжал Драгумис. — Я просто задаю вам вопрос: кто имеет право решать, кем быть человеку? Сам человек или кто-то другой? — Он выдержал паузу, давая возможность возразить, но ей нечего было сказать. — Я считаю, что существовало независимое государство Македония. Я считаю, что это государство было незаконно поделено между Болгарией, Сербией и Грецией. Я считаю, что народ Македонии веками подвергался несправедливому угнетению, страдал от этнических чисток и подвергался преследованиям по той лишь причине, что не имел голоса, не обладал властью. Сотни тысяч живущих здесь согласны со мной. По всему миру их миллионы. У них общая культура, религия и язык. Они называют себя македонцами, и им наплевать, какое другое название придумал для них мир. Я считаю, что эти люди заслуживают тех же прав на свободу, веру, самоопределение и справедливость, какие вы принимаете как само собой разумеющиеся. Эти люди и есть мое дело. Ради них я и прошу вас о помощи. — Он пристально посмотрел на нее, и в его взгляде было что-то триумфальное, твердая, незыблемая уверенность. Она попыталась, но так и не смогла отвести глаза. — И вы поможете мне.