Тайна Красного Дома - Алан Александр Милн Страница 48

Оповещение за завтраком прошло отлично. Когда игроки в гольф отбыли, у нас в распоряжении было утро, чтобы завершить наши приготовления. Меня больше всего заботило, как достовернее создать личность Роберта. Поэтому я посоветовал Марку, чтобы, переодевшись, он вышел бы потайным ходом к лужайке для боулинга и вернулся назад по подъездной аллее, обязательно вступив в разговор со сторожем в сторожке. Таким образом я обеспечивал еще двух свидетелей прихода Роберта — во-первых, сторож, а во-вторых, садовник, которого я отряжу работать на газоне перед фасадом. Марк, разумеется, охотно согласился. Он был не прочь попрактиковать на стороже свой австралийский акцент. Было забавно наблюдать, как легко он попал в мою ловушку. Никогда еще будущий убитый так тщательно не подготавливал свою гибель.

Он переоделся в белье и костюм Роберта в спальне при кабинете — так было безопаснее для нас обоих. Он позвал меня, когда был готов, и я оглядел его. Просто поразительно, насколько идеально он выглядел для этой роли. Конечно, пьянство уже наложило отпечатки на его лице, но до сих пор их прятали усы и бородка. Теперь же, когда он побрился, они стали явными для всего света, от которого мы их так старательно скрывали, и он выглядел настоящим непутевым полубродягой, которого изображал.

— Черт побери, ты изумителен! — сказал я.

Он ухмыльнулся и продемонстрировал мне разные артистические штрихи, на случай, если я их не замечу.

— Изумителен, — повторил я себе. — Никто не сможет догадаться.

Я выглянул в вестибюль. Он был пуст. Мы бросились в библиотеку, он спустился в потайной ход и ушел, а я вернулся в спальню, собрал всю его снятую одежду, связал в узел и спустился с ним в проход. Затем я сел в вестибюле и стал ждать.

Вы слышали показания Стивенс, горничной. Едва она направилась в Храм на поиски Марка, я вошел в кабинет. Моя рука была в боковом кармане, а в руке был револьвер.

Он тут же начал говорить в своей роли Роберта — какую-то чушь, как он отрабатывал свой проезд из Австралии, небольшое представление для моего назидания. Затем своим естественным голосом позлорадствовал, смакуя отместку мисс Норрис, взорвался: „Теперь мой черед! Вот погоди!“ То, что слышала Элси. Ей не полагалось быть там, и она вполне могла бы все погубить, но обернулось это редкостной удачей. Так как выглядело именно тем свидетельством, которое мне требовалось: показание, помимо моего, что Марк и Роберт были в кабинете вместе.

Я ничего не сказал. Я не собирался рисковать, что кто-нибудь услышит мой голос там. Я только улыбнулся жалкому дуралею, вытащил револьвер и застрелил его. Затем я вернулся в библиотеку и начал ждать, как и сказал в моих показаниях.

Можете ли вы вообразить, мистер Джиллингем, шок, который я испытал при вашем внезапном появлении? Можете ли вы вообразить чувства „убийцы“, который (как он думает) предусмотрел все случайности, а затем внезапно сталкивается с абсолютно новой проблемой? Что изменит ваше появление? Я не знал. Может быть, ничего, может быть, все. А я забыл открыть стеклянную дверь!

Не знаю, сочтете ли вы мой план убить Марка умным. Возможно, нет. Но в этом деле, если я заслуживаю какой-то похвалы, полагаю, заслужил я ее тем, как сумел собраться в момент нежданной катастрофы вашего появления. Да, я сумел открыть окно, мистер Джиллингем, прямо у вас подносом; и к тому же правильное окно, как вы любезно сказали. И ключи — да, вы были тут сообразительны, но, думаю, я был сообразительнее. С ключами я вас провел, мистер Джиллингем, как я узнал, когда позволил себе вольность подслушать разговор между вами и вашим другом Беверли на лужайке для боулинга. Где был я? А! Вам следует поискать этот потайной ход, мистер Джиллингем.

Но что я такое говорю? Я хоть в чем-то обманул вас? Вы открыли тайну — что Роберт был Марком, — и значение имеет только это. Как вы ее открыли? Теперь я этого никогда не узнаю. Где я допустил промах? Возможно, вы обманывали меня с самого начала. Возможно, вы знали про ключи, про окно, даже про потайной ход. Вы очень умный человек, мистер Джиллингем.

У меня на руках была одежда Марка. Я мог бы оставить ее в проходе, но тайны прохода больше не существовало. Мисс Норрис знала про него. Это было уязвимым моментом моего плана, пожалуй, — то, что мисс Норрис должна была узнать ее. А потому я спрятал все в пруду, когда инспектор любезно его прежде для меня протралил. Два ключа добавились к одежде, но револьвер я приберег, мистер Джиллингем.

Не думаю, что мне остается что-либо добавить. Это длинное письмо, но, с другой стороны, оно последнее в моей жизни. Было время, когда я надеялся, что меня может ожидать счастливое будущее — не в Красном Доме, не в одиночестве. Возможно, это были лишь пустые грезы, ведь я не более достоин ее, чем был Марк. Но я мог бы сделать ее счастливой, мистер Джиллингем. Бог мой, как я трудился бы, чтобы сделать ее счастливой! Но теперь это невозможно. Предложить ей руку убийцы было бы ничем не лучше, чем предложить ей руку пьяницы. Марк умер поэтому. Я видел ее нынче утром. Она была очень мила. Трудно понять этот мир.

Ну-ну, вот нас больше и нет — Эблеттов и Кейли. Интересно, что думает обо всем этом старый дедушка Кейли. Может быть, и к лучшему, что мы вымерли. Не то, чтобы можно было в чем-то упрекнуть Сару — кроме ее характера. И у нее был эблеттовский нос, с ним мало чего можно достичь.

Прощайте, мистер Джиллингем. Сожалею, что ваше пребывание у нас было не слишком приятным, но вы понимаете трудность положения, в котором я оказался. Не допустите, чтобы Билл думал обо мне слишком дурно. Он хороший малый; присмотрите за ним. Он будет удивлен. Юные всегда удивляются. И благодарю вас, что вы позволили мне кончить на мой лад. Думаю, вы мне все-таки чуточку симпатизировали, знаете ли. В другом мире мы могли бы стать друзьями — вы и я, и я и она. Скажите ей то, что сочтете нужным. Все или ничего. Вы будете знать, что выбрать. Прощайте, мистер Джиллингем.

Мэтью Кейли.

Нынче вечером мне одиноко без Марка. Странно, не правда ли?»