Заложница - Мэри Каммингс Страница 47

— А в полицию она обращалась? — спросила я.

— Вот еще! Она сына схватила и домой побежала! Потом, правда, сходила в полицию — так ей там сказали: «Опишите мужика». А как она его опишет, если только со спины видела?! Ну мужик и мужик, с задницей!..

Нечего и говорить, что весь этот волнующий рассказ был тщательнейшим образом записан на диктофон. Без своих «рабочих инструментов» я из дома не выхожу — мало ли что подвернется!

Затем все начали спорить о том, почему хорькам нельзя есть апельсины — а я задумалась: как бы половчее подкатиться к Биллу, чтобы он отдал мне записи Джеффа по пресс-конференции? В сочетании с тем, что у меня в диктофоне, выйдет неплохая статья, обличающая бездействие полиции!

Но ведь он может и наоборот сделать — сказать, чтобы статью писал Джефф! Нет, этого допустить нельзя!

Я невольно взглянула на колесо обозрения — с лужайки его было хорошо видно, парк Баллантайн совсем недалеко от кампуса. И, не знаю почему, мне вдруг захотелось туда пойти. Наверное, сработало то самое «чутье журналиста», которое, как утверждает отец, у меня наследственное.

Для начала меня в парк не пустили.

— С собаками нельзя! — сказал билетер, указывая на Гарольда, который чинно трусил рядом со мной на поводке.

Я не стала читать парню лекцию по зоологии и объяснять, что фретка — это не собака, не кошка, не барсук, не хомяк, не крыса, не выхухоль — и так далее. Просто отошла на несколько шагов, посадила Гарольда в сумку и вошла через соседний турникет.

Уставший за время прогулки хорек, едва оказавшись в привычном меховом гнездышке, свернулся в клубочек и решил поспать. А я отправилась бродить по парку.

По дороге я объяснила самой себе, зачем я сюда пришла: чтобы сделать несколько снимков людей с детьми, трогательных и колоритных, а потом вставить их в статью с подписью: «Догадываются ли эти люди, какая опасность грозит их детям из-за бездействия полиции?!» Возможно, то, что у меня, помимо диктофонной записи, будет еще и готовый фотоматериал, убедит Билли отдать статью мне?

Сделав около дюжины снимков, я решила вознаградить себя за трудолюбие — тем более что снимки должны были получиться на редкость удачные: кругленькая уютная старушка с двумя внучками-близнецами; отец, вручающий сыну только что выигранный в тире приз — огромного надувного жирафа; девочка, похожая на гномика в папиной куртке с капюшоном — читатели от умиления прослезятся.

Поэтому я купила себе мороженое и села на скамейку напротив колеса обозрения. Вздохнула: с колесом этим у меня связаны самые сентиментальные воспоминания — когда-то, уже больше трех лет назад, здесь мы со Стивеном впервые поцеловались. Дело было ранней весной, и я до сих пор помню, какой у него был холодный нос!..

Мороженое было вкусное, с шоколадным стерженьком внутри; я ела его медленно и с удовольствием. Слава богу, Гарольд крепко спал — а то бы непременно учуял сквозь сумку свое любимое лакомство, и пришлось бы делиться!

Начинало смеркаться; вокруг было тихо, спокойно и мирно.

— Па-ап, а мы на колесо пойдем? И в «качающийся дом» тоже, да? А как ты думаешь, я на ногах там устою, па-ап?.. — радостный детский голос я услышала еще до того, как «па-ап» с сынишкой появились из боковой аллеи недалеко от меня.

Мальчишке было лет шесть — с улыбкой до ушей он подпрыгивал, цеплялся за руку отца и трещал не закрывая рта:

— Па-ап, а мороженое ты мне до колеса купишь или после? Лучше после! А мы на карусель пойдем?

При этом он выглядел таким по-щенячьи счастливым, что я не удержалась и быстро незаметно его сфотографировала. Не в эту статью, так на будущее пригодится — уж очень пацаненок забавный!

На отца я взглянула лишь мельком, лицо его показалось мне смутно знакомым. Но они уже прошли мимо, и, глядя на его удаляющуюся спину, мне оставалось только гадать — не этот ли тип в прошлом месяце мою машину ремонтировал? Или тот пониже и поплюгавее был? Во всяком случае, судя по простецкой красной рубахе в клетку и по общей небритости, к тем VIP-персонам, которых любой журналист обязан знать в лицо, человек этот явно не принадлежал.

Наконец я доела мороженое, встала и пошла по дорожке, лениво раздумывая: двинуться уже в сторону дома — или сделать еще пару снимков? А может, тряхнуть стариной и прокатиться на колесе? Почему-то идея эта показалась мне вдруг необычайно привлекательной.

Стоя в очереди желающих взглянуть на парк с высоты птичьего полета, я снова заметила неподалеку папашу в клетчатой рубашке. Он сидел на скамейке рядом с сынишкой и что-то ему говорил — затем встал, махнул рукой и пошел по аллее.

Да что ж он делает, придурок, куда он поперся?! Он что, газет не читает?! Разве можно сейчас в этом парке ребенка одного оставлять?!

Куда — быстро стало ясно: пройдя ярдов двадцать, он свернул на дорожку, украшенную стрелкой с надписью «Туалет». Черт его побери, мог бы и сына с собой взять!

В этот момент очередь начала быстро продвигаться, и через минуту я уже сидела в кабинке, поднимаясь все выше и выше.

Я так давно здесь не была, что и забыла, как это красиво! Уже начало темнеть, и все внизу было залито разноцветными огнями, пруд сиял и переливался в свете прожекторов, а карусель крутилась и подмигивала яркими лампочками.

Перевалив через верхнюю точку, кабинка поползла к земле — теперь, если как следует высунуться, можно было увидеть внизу аллею и скамейку, где сидел мальчишка. Увы, там по-прежнему маячила одинокая детская фигурка…

Да что у этого придурочного папаши — живот, что ли, прихватило?!

Кабинка сделала полный оборот, и я снова взглянула вниз. Слава богу, на скамейке было уже пусто.

А вон и отец с сыном, идут по аллее — теперь можно не беспокоиться…

Я достала фотоаппарат — сфотографировать сверху подсвеченную лампочками карусель — и вдруг меня словно током ударило! Только теперь до меня дошло: мужчина, уводивший мальчика, был в футболке. В темной футболке, а не в красной клетчатой рубашке!

Судорожно вскочив, я перегнулась через борт, пытаясь рассмотреть его — но кабинка уже ползла вверх, и все заслонила решетчатая опора колеса. Руки сами перевели аппарат на режим непрерывной съемки, установили максимальную дальность: вдруг между перекрещивающимися стальными трубами удастся хоть что-то углядеть?!

Колесо ползло, как черепаха. Ничего, сейчас… еще немножко — и все будет как на ладони!

— Эй, ты что? — раздалось сверху. — Вывалишься!

Я вскинула голову — на меня таращила глаза парочка из соседней кабинки. Махнула рукой — хоть вы-то отстаньте! — и снова свесилась вниз.

Вот они! В конце аллеи снова мелькнули мужчина с мальчиком. Мелькнули — и скрылись, но я успела поймать их в кадр!

И тут — буквально и двух секунд не прошло! — на дорожке показался мужчина в красной рубашке. Вышел на аллею, посмотрел налево, направо — сверху было хорошо видно, как поворачиваются в разные стороны залысины — подошел к скамейке, где прежде сидел мальчишка, и снова огляделся.