Русский Рэмбо для бизнес-леди - Александр Звягинцев Страница 46

Наряженный в модный английский костюмчик с галстуком-бабочкой Баксик на машине с личным шофером Ворона с утра отправлялся к учителям-репетиторам на обучение, но после обеда обязательно появлялся в детском садике. Все звали его Вороненком, против этого он не возражал, но буквально свирепел и бросался с кулачонками на Засечного, когда тот в шутку называл его "новейшим русским" или недорезанным буржуенком.

Зазвонил телефон. Трубку Нидковский положил с выражением лица полководца, получившего известие о полной капитуляции противника:

– В двадцать тридцать пана атамана Луковкина ожидает клиент на Лубянке.

– А на Петровке у тебя нет клиентов? – спросил Скиф.

– Будут и на Петровке, – пообещал граф. – Деньги – двигатель прогресса, Панове.

Нидковский был доволен работой, тем более долларовый эквивалент за нее он считал соответствующим его аристократическому происхождению. Но главное – он был доволен тем, что его простили и окружают его теперь "уродзенны" господа-офицеры, а не сявки со сто первого километра… Правда, Засечного он до сих пор боялся до дрожи в коленках.

* * *

Клиента на Лубянке Скифу пришлось брать одному. Гаишники ни с того ни с сего вдруг тормознули "Жигули" с Засечным и Дымычем. Скиф несколько раз беспокойно оглянулся назад, но время поджимало.

Клиент оказался тихим и порядочным. В очках из желтого металла и мягкой фетровой шляпе, несмотря на морозец. Очевидно, привык ездить на машинах, не утруждая зимней шапкой голову.

Он поздоровался со Скифом, назвал номер заказа, который ему сообщил Нидковский, и с комфортом устроился на заднем сиденье.

Говорил спокойно и неторопливо, словно просил кого-нибудь из домочадцев принести ему домашние тапочки.

– У меня хроническая бессонница – вот такая выходит петрушка. Пожалуйста, повозите меня с часок по самым темным и пустынным улицам Москвы. Уляжется утомление, и придет желанное торможение, а за ним и здоровый сон.

Скиф подумал, что такому солидному барину не хватает трости с набалдашником из слоновой кости, чтобы совсем стать похожим на именитого купца из царских времен.

– Не молчите. Радио или магнитофон действуют мне на нервы, а вот простая человеческая речь, идущая от души, успокаивает. Если хотите, расскажите мне о себе, вашей собаке или кошке, если они у вас есть. Расскажите о сынишке, который вчера разбил стекло. Или о жене, которая нашла в носке вашу заначку. Это куда интересней, чем выдумки киношников или писателей.

Голос человека был тих и безмятежен, как у диктора в программе радио "После полуночи".

Скиф присмотрелся к его отражению в зеркале.

Лицо ему показалось знакомым, как бывает всегда при встрече с людьми с правильными лицами, без особых примет и изъянов.

Он плавно тронул машину с места и тихо покатил по пустой улице, держась подальше от света ярких фонарей.

– Обо мне нечего рассказывать. Шофер, он и в Африке шофер. Все мы люди стандартные и подробно описанные в литературе. Вы ведь писатель?

– О да, целый день сижу и пишу, – охотно согласился пассажир.

– А что вы пишете, если не секрет?

– Кое-что – секрет, а что-то для служебного пользования. Но есть материалы и для открытой печати.

– Значит, вы коммерческий журналист, если у вас есть секретные материалы, – сыграл под простачка Скиф, принимая правила игры, навязанные клиентом.

– Что правда, то правда, большей частью коммерческий. Вот вы ведь тоже занимаетесь только чистой коммерцией? – с печальным вздохом поинтересовался пассажир.

– Только коммерцией, – подтвердил Скиф. – Ничего для души. И, главное, никакой политики.

– А что у вас есть для души?

– С детства выпиливал лобзиком, – скромно потупился Скиф.

– А сейчас не получается?

– Времени нет. И пилочки фигурные куда-то запропастились. Ни на одном рынке не сыскать. Да и денег нынче на хобби не напасешься.

Пассажир откинулся на сиденье и счастливо улыбнулся. Видимо, в его душу вселялся желанный покой.

Скиф мягко притормозил у темной подворотни, чтобы не потревожить клиента.

– А теперь, когда вы успокоились от ваших нервных стрессов, – сказал Скиф, – говорите прямо, что вам от меня нужно, Николай Трофимович?

– Узнали… – с удовлетворением в голосе откинулся на сиденье пассажир. – Приятно иметь дело с умным человеком Узнали по фотографии или по словесному портрету?

– Чутье подсказало. А сказать правду – вы удивительно схожи лицом с вашим сыном и голос, и манера разговаривать – вы с Тото будто близнецы-братья.

Да и адресок знакомый…

Приятное путешествие по ночной Москве совсем уж успокоило клиента. Он даже веки смежил от удовольствия.

– На пенсии вам бы спокойней спалось, – заметил Скиф.

– Нервы горят не на службе. Кровью сердце обливается за родную страну, когда видишь, в какую бездну пытаются ее свернуть иные радикальные вольнодумцы.

– Насколько я наслышан, генерал-майор КГБ Костров собаку съел на преследовании вольнодумства в СССР.

– Правильно, но с какими целями?.. А я отвечу – с благородными, – с гордостью ответил генерал. – И не жалею об этом.

– И чего же вы хотите от простого человека?

– Простой дружбы и человеческого разумения.

– Между удавом и кроликом?

Костров усмехнулся и встретился в зеркале со взглядом Скифа:

– С кем вы боретесь. Скиф, и от кого бежите? Разложим по полочкам. Вы знаете, что вы попали под амнистию? То есть уголовное преследование тут вам не грозит. Даже если взять в расчет.., американского офицера, зарезанного вами в Боснии во время войны… Но кто докажет?.. Вопрос спорный, да и американцы действуют не самыми правовыми методами.

Ну а теперь-то вообще!..

– Что вообще?

– С некоторых пор вы очень богатый человек, хотя сами того не подозреваете.

Скиф саркастически хмыкнул в ответ.

– Да-да, вы настолько богаты, что даже в тюремной камере у вас всегда будет телевизор, кормить вас будут из ресторана с воли, а каждое утро в тюрьме у вас будет начинаться с массажиста и ванны джакузи.

Да-да, не смейтесь. Случись что, будете вспоминать мои слова.

– Ага-а! – с горечью усмехнулся Скиф. – Будет вам собачья каша, а в углу – параша.

– Я не люблю раскрывать чужие секреты, но тут вы как бы и не чужой. Ольга Викторовна написала завещание, содержание которого, разумеется, пока почти никто не знает. А я с некоторого времени, можно сказать, – ее компаньон и духовник, поэтому в курсе всех ее дел. И хочу сразу предупредить вас, что имею на нее серьезные виды…