Бедная богатая девочка - Екатерина Черкасова Страница 46

- Сима, ты знала, что Гольдина убили? - строго

спросила Марина Алексеевна, открыв дверь в комнату дочери.

- Да что ты? - Сима подняла на мать изумленные честные

глаза.

- Я же всегда знаю, когда ты врешь, не смей лгать матери,

тем более в таком деле!

Сима только вздохнула.

- Более того, я уверена, что ты там была и, что еще

страшнее, что ты кое-что украла!

- Я!!! - закричала Сима, переполненная негодованием.

- Ты!!! - в тон ей вскричала Марина Алексеевна, выхватывая

из-за спины Симину сумку, набитую кассетами.

- Ты рылась в моей сумке?! - закричала дочь, беря на тон

выше.

- Я не рылась, я искала сигареты! - возмущенно сказала

Марина Алексеевна. - Ты же мои таскаешь!

- Я таскаю? Да их не то что курить, их нюхать невозможно, - злобно намекнула Сима на дешевую "Яву", которую курила мать.

- Ладно, - внезапно успокоилась Марина Алексеевна - Лучше скажи, что случилось? Ты там была?

- Была... Последней от него вышла Вика, я с ней разговаривала примерно полчаса. Вошла в его кабинет, а он мертвый, голову подсвечником проломили.

- Ужас! - выдохнула Марина Алексеевна. Такого

потрясения она не испытывала с тех пор, как нашла в прошлом году изуродованный труп своей подруги Анны.

- Только никто, кроме Снегирева, не знает, что я там была. А

то неприятностей не оберешься, милицию я не вызвала. А ты откуда об

этом знаешь?

- Уже позвонили. У нас все только об этом и говорят. Ведь

Гольдин был очень известным психиатром. Вот она, судьба врача! принялась разглагольствовать Марина Алексеевна на любимую тему. - Пришел душевнобольной и убил! Может, в его бред вплел.

- Погоди, - опешила Сима, - какой душевнобольной, какой бред?

- А кто же еще? - с искренним недоумением спросила мать.

- Да кто-то, связанный с делом Артемова! Я принесла

все записи, сделанные до убийства Артемова. Сеансы, записанные после 15 февраля, похищены. Ты понимаешь, что это значит? То, что Вика на этих сеансах сказала что-то очень важное, возможно, призналась в убийстве! Мне только непонятно, зачем тогда было признаваться! Проще вообще промолчать.

- Деточка, - менторским тоном произнесла Марина Алексеевна, - на сеансе у психоаналитика ты не просто все расскажешь, тебе душу наизнанку вывернут!

- Ну, ну... тогда я ставлю чайник, завариваю ведро чая и давай слушать.

* * *

@GLAVA-N1 = 11 мая 1993 года

- Меня зовут Вика, Вика Артемова. Мне тринадцать лет.

Голос Вики был совершенно детский, высокий, но она как будто говорила на одной ноте, старательно выговаривая слова.

- Меня зовут Борис Ефимович. Я врач. Теперь ты будешь приезжать ко мне, может, раз или два в неделю, ты мне расскажешь о себе.

- Что?

- Что захочешь: о своем детстве, о том, что тебе нравится или

не нравится, о своих друзьях, о своих родителях...

- Не хочу о родителях.

- Ну, может быть, потом, когда захочешь. Договорились?

- ... - Скорее всего Вика кивнула.

- Мы живем в большом доме: папа, я и моя няня Шура. Она очень добрая, и я ее люблю. Папа работает в офисе, я не очень хорошо понимаю, что он там делает.

Когда я была маленькой, Шура пекла маленькие хрустящие печеньица

с начинкой из варенья, я их запивала молоком. Было очень вкусно. У нас часто бывали гости, тогда Шура готовила много-много еды, а я ей помогала: взбивала яйца, накрывала на стол: вилки слева, ножи справа. А если подавали рыбу, то я клала рыбный нож, знаете, такой, похожий на маленькую узенькую лопаточку для торта. Мне это нравилось. А еще, если это было летом, я брала ножницы и шла в сад, чтобы срезать цветы и составить букеты. У нас росли замечательные розы, лилии, но я не помню, кто за ними ухаживал. Папа любил гостей. Я не очень, потому что меня заставляли читать стихотворения, а я стеснялась, краснела, запиналась, и оттого получалось еще хуже. Мне больше нравилось с Шурой на кухне. Она даже разрешала мне мыть посуду! И не ругала, если я что-то разбивала. Посуда была дорогая, ее называли каким-то английским словом. А еще я любила ездить на море. Папа становился очень веселым, не говорил о работе, брал меня с собой на рыбалку на яхте. Это очень интересно, однажды я сама поймала рыбу, кажется, тунца. Он был большой, гладкий, темно-серый с синим отливом. Красивый. Мне стало его жалко, и я попросила его отпустить. А еще я люблю читать книжки. Я уже взрослая, поэтому мне нравится читать про любовь. Вы знаете, я прочитала всего Вальтера Скотта, Бальзака, Цвейга. "Амок". Читали? Очень грустно, но я не совсем поняла, что такое "амок". Вы не думайте, мне папа все разрешает, даже Мопассана. Я уже взрослая. Сейчас люблю Шелдона, прочитала почти все. Хоть и не про любовь, но очень интересно. В школе мне не нравилось. Я думаю, они смеялись надо мной из-за того, что я высокая, худая, черная, у меня очень тонкие ноги. Я с ними не общалась. Они говорят о каких-то глупостях, девчонки на уроки таскают Барби с полным комплектом одежды и чуть ли не с домиками. Соревнуются, у кого дороже. Это так глупо! Я не видела, с кем там можно подружиться. Честно говоря, я не очень-то и хотела. Больше всего мне нравилось проводить время с папой, но он почти всегда занят. Но вы не думайте, я хорошо училась. Я делала уроки с Шурой. Она не очень образованная, просто сидела рядом со мной, хвалила меня. С уроков меня забирал папин водитель. Он веселый, молодой. Его зовут Олег. Тайком от папы он сажал меня на колени и давал порулить. У меня получалось, и это было здорово. Папа спрашивал меня, почему я никогда не приглашаю к нам домой своих друзей, но я не сказала ему, что у меня их нет и что они мне не нужны. А нужен только он, вместо всех...