Четыре степени жестокости - Кит Холлиэн Страница 44

Руддик принес дипломат в кафе, мы сели за стол. Я устала и была рада возможности посидеть и спокойной обстановке и немного перекусить. Мне стало казаться, что день никогда не закончится.

— Лоуренс Элгин умер. Ты знаешь об этом? — спросил он.

Я покачала головой. Еще одно маленькое потрясение.

— Его состояние продолжало ухудшаться, и врачам пришлось ампутировать ему ногу. Я хотел поговорить с ним до операции, все выяснить, но он заявил, что ничего не скажет, пока его не переведут в другую тюрьму. Я добивался, чтобы его отправили в гражданскую больницу, но бумажная волокита, как всегда, затормозила процесс. Его убил тромб в канун Нового года, примерно в то время, когда мы с тобой разговаривали на парковке. Я называю это неудачным стечением обстоятельств.

К нам подошла официантка, чтобы принять заказ, но я не смогла сразу ответить, что буду есть. Пока размышляла, Руддик заказал яичницу с беконом. Я попросила, чтобы мне принесли то же самое, а также йогурт и фруктовую тарелку.

— Грустная новость, — сказана я после того, как девушка удалилась. Я имела в виду Элгииа. И то, что Руддик потерял одного из доносителей.

Он пожал плечами.

— Перед настоящим прорывом всегда бывает тяжело. По крайней мере я так себя обычно успокаиваю.

Он поднял дипломат и хотел положить его на стол, но вдруг остановился.

— Сейчас я расскажу все, что тебе нужно обо мне знать, — сказал он.

С легким волнением в сердце я ждала следующего откровения. Понимала, что сейчас услышу что-то вроде исповеди.

— Я — пьяница. Или, если использовать менее унизительный термин, я — алкоголик, который пытается излечиться. В прежние дни я иногда засыпал за кухонным столом с бутылкой в руках и заряженным пистолетом в кобуре. И все это происходило на глазах у членов моей семьи. Я совсем опустился. Но уже восемь лет не беру в рот ни капли, хотя каждый день испытываю непреодолимую тягу выпить.

Я кивнула, мне знаком такой тип пьяниц.

— Жена ушла от меня и забрала дочь, но, если честно, неудачи в карьере тревожили меня гораздо больше. Работа значила для меня все. Ты когда-нибудь переживала подобные крушения?

Я подумала, что со мной, конечно, такого не случалось, но я хорошо понимала его переживания.

— Я тоскую по моей девочке — Руддик вздохнул. — Но еще сильнее скучаю по работе. Мне неприятно в этом сознаваться, но я стараюсь быть честным хотя бы с самим собой.

Он перевернул нож на столе и подвинул к себе сахарницу.

— Моя нынешняя работа, конечно, полное дерьмо. Но приходится заниматься ею, потому что я хорошо справляюсь, и это мой шанс начать все сначала. К тому же она настолько мерзкая, что желающих выполнять ее нет. Я не встречал еще подобных мест, где так спокойно относятся к различным проявлениям беззакония. Мы можем до конца жизни спорить о том, по каким правилам должны существовать замкнутые мирки вроде Дитмарша, но, думаю, мы оба согласимся, что есть поступки, не допустимые ни при каких обстоятельствах. Но главное, ты должна знать, что я — пьяница, который очень старается исправиться. Можешь расспросить мою бывшую жену, если удастся найти ее.

Он замолчал. Что я могла ответить? Я поблагодарила его за предостережения, но, в свою очередь, не стала делать признаний. Впрочем, я не думала, что они ему нужны.

Официантка принесла нам кофе. Я заказывала себе без кофеина. Мне и так хватало адреналина в крови.

— Ты же смотрела видео. Что думаешь по этому поводу? — спросил Руддик, размешивая сливки.

Чего он ждал? Что я начну возмущаться? Я не видела в этом необходимости. В результате «представления» никто не пострадал. Мальчишки есть мальчишки. Меня не коробила жестокость, которая могла потрясти до глубины души «слабых сестричек». Это видео насторожило меня исключительно в свете событий, произошедших с Кроули.

— Где ты его обнаружил? — спросила я.

— На одном из сайтов, где выкладывают такие клипы. Но там больше ничего нет. Кто-то убрал этот ролик.

— Кто?

Руддик пожал плечами.

— А что это за «Социальный клуб Дитмарша»? — спросила я. — Мне хотелось бы подробнее узнать о нем. И я обязательно это выясню.

Он кивнул:

— Согласен. Мы должны выяснить это каким-то образом.

Я замолчала, не зная, как продолжить беседу.

— Дело не только в названии. Я там еще заметила значок, эмблему. Ты не обратил на нее внимания?

— Три перевернутых треугольника, — кивнул Руддик.

Его интерес приободрил меня, придал смелости.

— Три треугольника, заключенные в круг, — сказала я. — Уверена, они взяли за основу значок радиации. — Я вытащила из кармана ручку, нарисовала знак на салфетке, а затем перевернула ее. — Видишь? Точно такой щиток есть в «Пузыре», над лестницей в подвал. Там еще оружейный склад и старый изолятор. Где я и обнаружила Кроули.

Он с удивлением посмотрел на меня:

— Как тебе удалось установить связь?

Я еще была не готова сделать признание и старательно подбирала слова, чтобы случайно не проговориться.

— Первый раз я заметила этот значок на одном из рисунков Кроули, которые он делал на занятиях рисованием. Затем несколько раз замечала такую же метку среди граффити на стенах тюрьмы. Когда работала в «Пузыре» накануне Рождества, то обратила внимание на значок радиации, который был перевернут, и в тот момент меня осенило. Я подумала, что, возможно, это имеет какое-то значение, и спустилась в Город. Я и представить не могла, что найду там Кроули.