Ходи осматриваясь - Вадим Григ Страница 44

Воспитанные люди не звонят спозаранку, но… Меня угораздило проснуться чуть свет, за окном — предрассветная темень. В голове будто шуршали опилки, но в целом самочувствие было вполне сносным, если не считать легкой умственной заторможенности. Во всяком случае, я не сразу уразумел, что за зуд нетерпения вырвал меня из цепких объятий Морфея. Потом поднялся, смыл со скованного тела и духа остатки похмелья прохладным душем и парой чашек крепкого кофе и принялся бороться с въедчивым благонравием, внушая себе, что особые обстоятельства дозволяют иногда поступиться принципами. В конце концов, дело касается тревожной участи ее, Лидии Абрамовны, родственницы. Каким бы киселем ни мерить, но должен же как-то отозваться — пусть плохонький — ген, хотя бы на клеточном уровне.

Я дал ей поспать до семи, но выдержать больше оказалось свыше моих сил. Трубку долго не снимали. Совестясь, я уже собирался положить ее, когда длинные гудки оборвал заспанный мужской голос:

— Алле. Кто это?

— Простите, ради бога, — проговорил я торопливо, — мне бы Лидию Абрамовну.

Раздался надсадный кашель, затем мужик прохрипел — то ли мне, то ли куда-то в сторону:

— Господи! В такую рань…

— Ради бога, извините, — повторил я. — Но это очень важно. Я от Дарьи Мартыновны.

— Что? От кого?

Последовала десятисекундная заминка. Потом послышалась какая-то возня и неразборчивое бормотание. Похоже, кто-то его о чем-то спросил, и уже этому кому-то он пробурчал раздраженно:

— Говорят, от Даши… Да возьми ты эту чертову трубку. Или я дам отбой.

Наконец женский голос, точно сквозь сжатые губы, протяжно прошептал мне в ухо:

— Да-а-а.

— Еще раз приношу свои искренние извинения, — заговорил я, стараясь выказать интонацией деловитую озабоченность. — Но я не знаю вашего служебного распорядка и боялся не застать вас дома.

— Мы в отпуске, — простонала трубка. — И улетаем… сегодня в ночь.

— Ох, — выдохнул я, — тогда тем более…

— Что тем более? Кто вы? Вы сказали, что — от Даши? Почему она сама не позвонила?

Женщина вроде бы проснулась, речь ее сделалась более внятной и быстрой. Но одновременно мне почудилась в ней некоторая настороженность. Я счел необходимым, ничего не уточняя, сразу же прибегнуть к черной краске:

— Видите ли, Дарья Мартыновна попала в беду. И ей настоятельно требуется помощь.

— В беду?! — всполошилась женщина. — Что вы говорите? В какую беду?

— Это не телефонный разговор. Если позволите, я подъеду к вам и все объясню.

— Когда вы с ней виделись?

— На похоронах, — сказал я и тут же нагло солгал: — Она дала этот телефон и просила позвонить вам, если вдруг в течение двух-трех дней не объявится.

Похоже, я ее заинтриговал. Она молвила: «Одну секундочку», — и, очевидно прикрыв микрофон, обратилась к мужу. Минуту я вслушивался в невразумительный говор, потом она возвратилась ко мне и нерешительно заблеяла:

— Право, не знаю… Понимаете, мы отвезли детей к бабушке и намеревались до отъезда переделать кучу дел. Да и как мы сможем помочь? И чем? Ведь мы улетаем сегодня. Не представляю, право.

— Милая Лидия Абрамовна, — не отступал я, — мне надо лишь поговорить с вами. Это займет у вас самое большее полчаса. Раз уж я вас все равно разбудил, могу подъехать прямо сейчас. Только растолкуйте, как вас разыскать.

— Ну хорошо. — Она замялась, помешкала и сдалась: — Передаю трубку мужу, он вам объяснит дорогу.

Я прибыл на Преображенку с некоторым опозданием, но без труда нашел восьмиэтажную коробку с мраморной облицовкой понизу и взлетел на седьмую площадку. Видимо, я поднял в их душах изрядный переполох, потому что меня ждали, и ждали с нетерпением. Едва за мной сомкнулись створки лифта, издав глухой утробный всхлип, как отворилась дверь слева. На пороге появился низкорослый мужчина лет сорока — сорока пяти в сером спортивном костюме — полный, но не толстый, с легким брюшком, с коротко стриженными черными волосами, гладко зачесанными наперед. Он обмерил меня скользящим взглядом, кивнул, скупо бросив: «Входите», — отступил в глубь прихожей.

Позади него топталась грудастая кудлатая женщина, растревоженно щуря большие красивые семитские глаза. Она казалась на пару сантиметров выше мужа и чуть потоньше — эластичные брючки тренировочного костюма здорово распирали несколько широковатые и приспущенные бедра. Ее явно сжигало нетерпение, и как только мы прошли в гостиную и разместились за круглым столом — будто на неком миротворческом заседании, подумалось мне поневоле, — она требовательно вопросила:

— Ну так что с Дашей? Что с ней случилось? Только не говорите, что что-то страшное…

Я рассудил, что это не тот случай, когда надо ходить вокруг да около, и, не мудрствуя лукаво, поведал о встрече на облатовском погосте. Супруги как-то потерянно переглянулись. Затем она обхватила локти руками, помрачнела и, обращаясь к мужу, промолвила — то ли с укоризной, то ли с непонятным удовлетворением:

— Ну вот, я тебе говорила. Говорила же тебе, что тут что-то не так. А ты…

— Что я? — промямлил он. — Это еще надо подумать.

— Нет, вы посмотрите на него. Он еще собирается думать. Я была права — на все сто процентов. На Дашу никак непохоже.

— Простите, — вмешался я. — О чем вы говорили?

— Понимаете, — чуть помешкав, принялась сбивчиво объяснять Лидия Абрамовна, — мы с Дашей — кузины. По материнской линии… нет, по отцовской… Не знаю, как это. Ну ее отец и моя мать — родные брат и сестра. Мы с детства были очень дружны. И потом, когда она уехала, перезванивались постоянно. В общем, у нас с Дашей сложились самые добрые отношения. И вдруг… Я встретила ее в аэропорту, она меня обняла и расплакалась. Потом обещала вечером позвонить, чтобы мы обо всем договорились. Ну про похороны и все такое. Но ни вечером не позвонила, ни на следующий день. Как в воду канула. И о том, что похороны уже состоялись, мы узнали лишь по радио. Я, конечно, сильно расстроилась. А тут Сема, — она повела сморщенным носом в сторону смущенного супруга, — все капает и капает: мол, все они такие — для них мы слишком мелкие сошки, чтобы с нами знаться. И все такое. Я говорила тебе, что ты спешишь с выводами. Говорила?