Лекарство от измены - Кэролайн Роу Страница 44

— И подсматривают, — сказала Ракель. — Госпожа моя, — произнесла она более громко, — все эти перемещения плохо повлияли на рану. Здесь больно? — И она надавила на кожу вокруг раны.

— Ой, — закричала Исабель. Она откинулась на кресле, являя собой полную беспомощность.

— Не столь драматически, госпожа, — прошептала Ракель. — Помогите, — закричала она. — Донье Исабель требуется помощь.

Послышался шум шагов — кто-то бежал по лестнице. Дверь распахнулась подозрительно быстро, и Ракель начала отдавать приказы относительно настоев, припарок, чистого полотна и процеженного бульона, причем все это необходимо было принести одновременно.

— Разбудите священника, — приказал Перико де Монтбуй. От ярости его круглые розовые щеки стали еще круглее и краснее.

— Сейчас поздно, — заметил дворецкий доньи Санксии. Его сильно возмутило это вечернее вторжение. Мало того, что он не любил Монтбуя, он к тому же чувствовал сильное раздражение из-за дополнительных хлопот, вызванных его приездом. Его мнение относительно этого маленького человечка во многом совпадало с мнением его уважаемого величества, дона Педро. Монтбуй был очень неприятным человеком.

— Неважно, — сказал Монтбуй. — Разбудите. Скажите ему, что я хочу жениться сегодня вечером. Вы что, не видите, что если я не женюсь на ней сегодня, она может не дожить до утра? — Он встал, будто надеясь, что прибавка в росте заставит этого нелепого мужлана шевелиться быстрее. — Он может поженить нас в ее комнате, так что ей даже не придется подниматься с постели.

— Священник не согласится на это, — ответил стюард. — Он уже однажды сделал это, и все дошло до архиепископа. Его чуть было не лишили сана, а ему нравится быть священником. К тому же брак был аннулирован, — злобно добавил он и улыбнулся. Рассказ был выдумкой от начала и до конца, но прозвучал вполне правдоподобно, а дворецкий совершенно не желал мчаться куда-либо на ночь глядя, чтобы будить святого отца.

Монтбуй начал быстро ходить по комнате.

— Ну, тогда на рассвете, — сказал он. — Разбудите священника на рассвете. Пусть ваша жена разбудит донью Исабель, оденет ее, и в случае необходимости мы отнесем ее к алтарю на руках.

Кастанья была аккуратной, быстрой, крепкой, небольшой лошадью, которая почти никогда не спотыкалась. Она добралась до усадьбы, слегка запыхавшись, лишь ее атласная шкура немного потемнела от пота. Томас натянул поводья, заставив ее перейти на шаг, и осторожно приблизился к имению.

Это было небольшое, довольно приземистое здание. Кругом было тихо. Очень тихо. С восточной стороны дома на солнце лежал пес. Он встал, потянулся, лениво гавкнул, предупреждая обитателей дома о прибытии чужака на лошади, а затем, сочтя, что он полностью выполнил свои обязанности, вернулся на прежнее место, столь удобное для отдыха. Кроме этого, никто не подавал никаких признаков жизни. Все окна были закрыты ставнями, дверь заперта. Сердце Томаса упало. Он был уверен, что Монтбуй привез ее именно сюда. Он спешился и начал искать признаки жизни, а заодно возможность напоить лошадь.

Позади дома картина показалась более обнадеживающей. Из окна плыл приятный аромат жарящегося на вертеле ягненка. Крепкая, плотная женщина уверенными движениями развешивала на ветвях простыни на просушку. Ей помогал парнишка в возрасте около двенадцати лет.

— Доброе утро, Ана, — просто сказал он. — Как дела?

Женщина пораженно остановилась, а затем сделала реверанс.

— Дон Томас! Мы вас ждали.

— Ждали? — спросил он.

— Да. С ребенком. Но…

— Ах, да. Я сожалею.

— Нет необходимости. Ведь не вы же перерезали ей горло, — сказала женщина.

— Нет, не я. — Он оглянулся. — А где другие посетители?

— Вы имеете в виду дона Перико? Вы друг его светлости?

Томас собрался было заявить о вечной дружбе с этим господином, когда поймал взгляд женщины.

— Нисколько, — твердо произнес он. — И у меня есть основания предполагать, что он захватил, против их воли, двух молодых дам, которых я был обязан благополучно доставить в Жирону.

— Ну, сейчас он собирается жениться на одной из них, — сурово сказала женщина. — Вот, готовлю для него свадебный завтрак.

В церкви происходила весьма любопытная сценка. У алтаря стоял жених с красным лицом, нервно потея и сердито оглядываясь. Рядом с ним на стуле, торопливо принесенном для нее камердинером Монтбуя, сидела страшно бледная невеста. Ракель стояла около доньи Исабель, иногда шепча несколько слов ей на ухо и внимательно выслушивая ее ответы. Для этой церемонии не хватало двух человек — того, кто должен подвести невесту к жениху, и священника, в обязанности которого входило благословить сей союз.

Внезапно Монтбуй взорвался, как Везувий.

— Где этот глупый священник? — заревел он. Звук отозвался эхом со всех сторон маленькой церкви. Ответом ему был только тревожный писк нескольких летучих мышей.

Открылась западная дверь, но вошел не священник, а дворецкий доньи Санксии. В данный момент он исполнял обязанности Купидона.

— У нас трудности, мы не можем разбудить отца По, — сказал он.

— Что?

— Мы не можем разбудить священника.

— Почему? Он что, мертв? Тогда приведите другого.

— Нет другого, господин. Нигде поблизости нет. И отец По не мертв. Он просто спит.

— Тогда облейте его водой, — сказал Монтбуй. Его голос опасно загрохотал. — Сделайте все необходимое. Что с ним случилось? — наконец додумался спросить он.

— Он довольно долго праздновал свои именины. Он… мм… утомлен.

— Скажите ему, что он может спать после того, как обвенчает нас. Но не сейчас.

Дворецкий кивнул, едва ли не с уважением, и снова вышел, усмехаясь.

— Я хочу есть, — прошептала донья Исабель. — Кажется, стоило бы выйти замуж за этого отвратительного старикашку только для того, чтобы поесть.

— Вы очень убедительно бледны, — заметила Ракель.

— Я не могу двигаться без пищи, — прошептала она. — Голод заставляет меня становиться все слабее, и голова кружится все сильнее. Интересно, что случилось со священником?

— Возможно, он все еще слишком пьян и не сможет поженить вас, — сказала Ракель.

— Я тоже на это надеюсь.

В этот момент снова открылась западная дверь и вошел дворецкий, таща за собой унылого беднягу в черной рясе.

— Отец По, — сказал он с видом фокусника, вытаскивающего деревянного дьявола из раскрашенного ящика, изображающего ад.

Отец По был тощ и небрит. Глаза у него были красными, а намокшие волосы прилипли к черепу. Вода текла по щекам и капала с носа. Он трогательно чихал и вытирал лицо рукой. Он выглядел так, будто хотел бы заговорить, но не мог вытолкнуть из горла ни слова. По мере приближения к алтарю перед ним расходилась мощная волна перегара. Он все еще был пьян — великолепно, безнадежно пьян. Исабель широко улыбнулась и натянула вуаль на лицо, чтобы скрыть его выражение.