Золотая муха - Иоанна Хмелевская Страница 43

В соответствии с намеченным планом я пыталась поймать Вальдемара, что оказалось непросто. Доставив жене улов лосося, двести килограммов, Вальдемар помчался обратно к морю, теперь на янтарь, а когда я вечером вернулась домой, его еще не было. Ядвига сказала, что он орудует на заливе. Поставив сети на сельдь, Вальдемар вернулся за полночь и сразу завалился спать, намереваясь на рассвете опять выйти на лосося.

— А что делать? — вздохнула Ядвига. — Приходится вертеться, обещали перемену погоды, вот он и торопится. Поесть бедняге толком некогда, совсем отощает, но ведь неизвестно, когда еще такое подвернется, а сейчас что выловил, то и наше. Вот и угорь пошел. Завтра собираюсь коптить. Хотите?

Еще бы, кто же откажется от копченого угря? А пока, сидя с тарелкой жареного судака, я решила не огорчаться. Ничего, Вальдемар никуда от меня не денется, вот кончится эта его рыбацкая страда... Перемена погоды... Наверняка сразу все накроется — и рыба, и янтарь.

— Вы случайно не знаете, как живет вдова Флориана? — на всякий случай спросила я Ядвигу, не очень надеясь на удачу. — Ну того, что утонул? Помните, она еще говорила — их обокрали, а потом отпиралась от своих слов.

— Да ее здесь уже давно нет, — не задумываясь ответила Ядвига. — Дом она продала и уехала в Эльблонг. Возможно, их и в самом деле обокрали, потому что не очень-то разбогатела, а ведь у Флориана денежки наверняка были.

Утопленник Флориан располагал немалыми деньгами, об этом все знали, и. если бы их у него не украли, достались бы вдове. Или успел потратить их на что-то? Что же такое он мог купить, чтобы это прошло незаметно для соседей? А вдруг его вдова живет в собственном дворце? Какая жалость, что Ядвига не завзятая сплетница, слова лишнего из нее не вытянешь.

Ядвига знала все-таки достаточно: вдова Флориана проживала в маленькой квартирке, скромно, правда, немного располнела, хотя последнее обстоятельство только лишний раз подтверждало феноменальную скупость Флориана, державшего супругу впроголодь. Данные сведения достоверные, не сплетни, родная сестра Ядвиги живет рядом с вдовой Флориана, уж она знает, с вдовой общается.

— А вообще странная это история, — сказала Ядвига, присаживаясь к столу со стаканом чая. — Чужие дела меня не очень интересуют, достаточно своих хлопот, вот одно удивляет. Как-то Флорианиха делилась с сестрой: дескать, муж всю жизнь копил денежки, а перед смертью враз потерял. Ну, не совсем перед смертью, немного раньше. Точно не помню, то ли в оборот пустил, то ли кому одолжил, то ли кому-то за что-то заплатил. Кому — неизвестно. И они пропали. Мне сестра рассказывала, очень она сочувствовала Флорианихе, да я слушала вполуха.

— И очень жаль!

— Давайте, еще чаю заварю

— Спасибо, сама заварю, посидите хоть немного спокойно. А если здесь, в Песках, никто никакого бизнеса не завел, значит, Флориан отдал все накопленное кому-то чужому?

— Может, и так... — засомневалась Ядвига. — В те времена много говорили о кооперации с немцами, собирались брать у нас всю сельдь на переработку, на паях. Вальдек еще спрашивал, может, и нам стоит войти в долю, но я была против. А Флориан мог и клюнуть, он ведь жадным был.

Что ж, вряд ли от Вальдемара я узнаю больше. И если состояние Флориана в самом деле потеряно, его вдова тоже ничего не знает. Ага, вот еще о чем хотела расспросить Ядвигу.

— Давно хочу спросить пани, все не представлялось случая. Кто теперь живет в доме напротив? Те самые люди, владельцы сарая, который стоял на этом месте?

— Да нет, — рассеянно ответила Ядвига. — Те давно куда-то подевались. Кажется, продали участок своим родственникам, так люди говорили, но я не уверена.

— А вы видитесь с новыми соседями?

— Специально не встречаюсь, времени нет, да и неинтересно, а в ту сторону у нас окна не выходят, так я их мало когда и вижу. Разве что в гараж пойду или на веранду выйду, но не до того мне, чтобы просто стоять и глазеть по сторонам.

И в самом деле, дел у Ядвиги было невпроворот, в основном в доме. На веранде она бывала только летом, когда кормила там своих квартирантов, а у гаража чистила рыбу. Целые тонны рыбы, до соседей ли ей?

— Люди иногда говорят интересные вещи, — сделала я попытку потянуть за язык свою хозяйку.

— Да люди о них как раз почти ничего и не говорят, потому как сами не знают. Вроде бы приезжали и жили в этом доме разные знакомые или родственники хозяев, а сейчас, сдается мне, какая-то женщина живет, молодая. И странная. Я в магазине слышала, вроде бы эта девица ни с кем не общается, сторонится людей. И знаете, возможно, я глупость скажу...

Ядвига нерешительно остановилась, не зная, стоит ли продолжать, и уставилась в окно на четырех котов, трудолюбиво выколупывавших из запутанных сетей ошметки рыбы. Я терпеливо ждала. И дождалась.

— Как-то раз возвращалась я из магазина, а передо мной шла эта самая девушка. И вроде от кого-то пряталась. Вдруг ни с того ни с сего бросилась с дороги в лес и за дерево встала. Я даже испугалась — в чем дело? Оглянулась — ничего страшного, за мной шли трое рыбаков, наши, местные, с чего ей прятаться?

— А вы можете назвать этих рыбаков, пани Ядвига? Рассмотрели их?

— Да, конечно. Молодой Ростек, сын старухи Ростковой, да вы его знаете, потом Люлик, его пани тоже знает, и Терличак, а больше никого.

Очень мне все это показалось интересным, а почему интересным — и сама не понимала. Что мне за дело до девушки, проживающей в доме напротив нашего? А вот интересно, и все тут! Должно быть, это ее я в лесу встретила. Она еще кабана испугалась. Ну и что с того? Испугаться дикого кабана может любая горожанка, в этом еще нет ничего странного. Я припомнила ее лицо и пробормотала:

— Любопытно, любопытно. Знаете, на днях я встретила девушку, теперь думаю — ту самую, что живет в доме напротив, про которую вы рассказали. Она в лесу на кабана наткнулась, мы вместе до дороги дошли. И показалось мне, что я где-то видела ее раньше. Не знаете ли случайно, как ее зовут?

К моему удивлению, Ядвига знала.

— А как же, Мария Петровская она. А почему знаю — так опять же через магазин. Из-за почтальона. Зашел в магазин и спросил, нет ли тут Марии Петровской, в доме номер семнадцать проживает, он видел, как она выходила из своего дома, а он всех помнит в лицо, пани тоже. Сказал, только на минутку зашел к Лойкам, письмо отнес, а той уже нет, вот и подумал — не иначе как зашла в магазин.

— Мария Петровская... нет, первый раз слышу, — отозвалась я, хорошенько подумав. — Ну ничего, встречу, спрошу ее, а то всегда злюсь, когда чего-нибудь не могу вспомнить.

Девушку мне удалось увидеть только потому, что я вышла из дому на редкость поздно — около девяти утра, а не на рассвете. Проспала, самым позорным образом проспала. Ладно уж, в конце концов, я не деревенская жительница, выросшая среди кур и коров, которых надо кормить и доить спозаранку, так что здешнее вставание ни свет ни заря не вошло еще у меня в привычку. Я уже поднялась по тропинке, обернулась на оставшийся внизу поселок и увидела, как девушка выходит из своего дома. Вышла, заперла за собой дверь, взглянула на дорогу и замерла. Метнулась за дом, осторожно выглянула из-за угла и кинулась в лес. Потом вскарабкалась по крутому склону дюны и скрылась.