Юго-западный ветер - Луис Альфредо Гарсиа-Роза Страница 43

— У него был сердечный приступ. А почему вы спрашиваете?

— А Габриэл присутствовал при смерти отца?

— Косвенным образом. Он был дома, но не видел, как тот умер. Никто не видел. Он принимал ванну, и у него случился сердечный приступ. Помощь подоспела слишком поздно.

— А как вы обнаружили, что он умер?

— Мне показалось, что он слишком долго не выходит из ванной. Я вышла в магазин за покупками. А он принимал ванну. С ним все было в полном порядке, он всегда оставлял дверь в ванную комнатку открытой — боялся газа, — я крикнула «пока» и предупредила, что вернусь через несколько минут. Когда я вернулась, дверь в ванную была закрыта. Я позвала его. Но он не ответил. Когда я открыла дверь и отодвинула занавеску над ванной, я увидела, что он лежит в ванне, вода уже переливалась через край.

— А почему он закрыл дверь?

— Не знаю. Обычно он никогда не закрывал дверь ванной.

— А Габриэл видел тело своего отца в ванне?

— Не могу сказать точно. Но не думаю.

— Сколько лет было вашему мужу?

— Тридцать пять. Это случилось как раз перед тем, как Габриэлу исполнилось десять лет. А почему вас это интересует?

— Потому что Габриэл об этом говорил. Извините, что заставил вас вспоминать это горестное событие.

— Это было уже давно.

— В любом случае спасибо.

— До свидания, комиссар, и еще раз благодарю за помощь моему сыну.

Эспиноза про себя отметил, что мать Габриэла, оказывается, значительно моложе, чем он предполагал. Ей еще не было и шестидесяти.

Из Пейшото Эспиноза поехал прямо в Институт судебной медицины, он вез туда пакет с револьвером и патронами. Он знал, что пуля, извлеченная из тела чилийца, еще не отправлена полицейскому, ведущему расследование, поскольку для баллистической экспертизы им нужно сначала найти оружие преступления. Эвандро, который поступил в армию одновременно с Эспинозой, сейчас исполнял обязанности директора Института судебной медицины и заведовал там всеми делами. Он также посещал вечерние курсы по психологии. После многолетнего исследования людских тел он решил исследовать теперь и человеческие души.

— Эспиноза, рад тебя видеть! Мы должны чаще встречаться, и необязательно над трупом. Но ты наверняка примчался ко мне из Копакабаны не просто, чтобы поболтать?

— Ты прав по обоим пунктам.

— И что я могу для тебя сделать?

— Я хочу провести баллистическую экспертизу той пули, что вытащили из головы иностранца из Ботафого. Без официального запроса. Я тебе верну ее сегодня же. Если хочешь, пойдем вместе со мной.

— Да никаких проблем, я тебе доверяю.

Нужная пуля лежала в пластиковом пакете, к которому были пришпилены результаты аутопсии.

— В баллистическом отделе обратись к Фрейру. Скажи, что я тебя послал.

Эспиноза поблагодарил и без лишних слов удалился. Он уже двадцать лет работал в полиции и знал всех, кто работал в разных отделениях. С Фрейром он был знаком уже много лет, но не хотел обидеть Эвандро, потому не сказал этого. Он двинулся в Институт криминологии имени Карлоса Эболи, который размещался в том же комплексе зданий, что и Институт судебной медицины. Чтобы попасть в другое помещение, достаточно было пересечь маленький внутренний дворик.

Эспиноза часто обращался к Фрейру в сложных случаях, и тот всегда все делал на совесть. Немногословный человек, Фрейр был отличным профессионалом, полагающимся только на прочные доказательства, его было трудно сбить с толку.

— Могу провести сравнительный тест прямо сейчас, — сказал он, как только Эспиноза объяснил, чего он хочет. — Но лучше бы сначала проверить оружие в тире. Позвони мне в конце дня, у меня уже будут результаты.

Как он поступал обычно, посещая Институт судебной медицины, Эспиноза и на этот раз, выйдя из здания, пошел пешком по улице Мем де Са в сторону акведука Лапа — старой части Рио, что в наибольшей степени сохранила свой традиционный вид. Ему хорошо были знакомы эти улочки, он жил здесь ребенком. Прежде чем семья Эспинозы переехала в Пейшото, они жили в районе Фатима, который, как и округ Пейшото, включал в себя всего несколько окрестных улиц. Этот маршрут был частью его обычного пути к Колежио Педро II, где он в свое время учился. Эспиноза любовался старинными домами в колониальном стиле и величественными аркадами акведука Лапа: для него прогулка по этим памятным местам служила чем-то вроде компенсации за неприятные переживания, связанные с насильственной смертью, — то, из-за чего он обычно ездил в Институт судебной медицины. Прежде чем уйти отсюда, Эспиноза остановился и долго смотрел, как маленький трамвайчик, что тащился в сторону Санта Тереза, пересекает из конца в конец весь акведук.

Ему не пришлось ждать до конца дня. Сообщение о том, что его искал Фрейр, он получил, едва вернулся с обеда. Он позвонил, и эксперт, сняв трубку, тут же сказал:

— Эспиноза, тут не нужно даже делать тест! Из этого револьвера не стреляли уже лет десять, не менее. В любом случае я проверил калибр. Ничего похожего. Я совершенно уверен, что пуля, которую ты мне принес, не была выпущена из этого револьвера. Можешь забрать вещдоки сегодня, если хочешь. Я буду тут до пяти.

Эспиноза вернулся в Институт криминалистики задолго до пяти и прошел в офис Фрейра, который являл собой нечто среднее между складом, музеем и лабораторией.

— Я проверил ствол, перед тем как делать баллистическую экспертизу, и осмотрел металлическую поверхность внутри. На основе своего опыта могу тебя заверить, что никто не стрелял из него уже лет десять. Металл весь проржавел. Сколько в точности им не пользовались, не могу сказать без лабораторного анализа, но, даже с допуском на ошибку, гарантирую по крайней мере пять лет. Хотя, может, и вдвое больше, но не знаю, важно ли это для тебя? Я уточню это, если тебе понадобится официальный отчет. Но что пуля не выпущена из этого ствола — абсолютно точно.

— Спасибо, Фрейр, если мне понадобится письменный отчет, я позвоню. Но, думаю, это без надобности. И как всегда, если тебе вдруг понадобится моя помощь, ты знаешь, как меня найти.

Эспиноза вышел из Института криминалистики и прошел в Институт судебной медицины, чтобы вернуть полиэтиленовый мешочек с пулей. В участок он вернулся, неся в руках пластиковый пакет доны Алзиры, где лежал обернутый полотенцем револьвер.

Теперь Эспиноза испытывал меньше угрызений совести по поводу того, что утаил имя Габриэла от коллег, занятых расследованием дела чилийца. Габриэл мог оказаться для них идеальной кандидатурой — при полном отсутствии других подозреваемых. И его природная робость вовсе не вызовет у следователей желание защитить парня, скорее, наоборот, они воспользуются этой его слабостью, чтобы надавить на него во время допросов.

В участке он спрятал в ящик оружие и пули и проверил ожидавшие его сообщения. Одно было от Ирэн. Испытывая огромное облегчение от результатов экспертизы, проведенной Фрейром, Эспиноза уже намного бодрее смотрел на предстоящую встречу с Ирэн. Она сама предложила поговорить об их отношениях с Ольгой не по телефону, что подразумевало, что они обсудят это, когда встретятся. Он позвонил ей домой — потому что ее рабочего телефона у него не было — и оставил сообщение, приглашая на ужин в любом удобном для нее месте. Он будет ждать ее дома около семи.