Привкус горечи - Магдален Нэб Страница 43

— Не думайте, что вас в чем-то незаслуженно ущемляют — произнес адвокат, но инспектор вовсе этого не думал.

— Вы сказали, вы ждали, что я приду раньше, а я вам объяснил, что думал, будто вы умерли. Простите, но я не совсем понимаю. Ведь вы же знали, что вы живы. И вы также знали, что Сара Хирш погибла. Вам было известно, что она приходила ко мне. В газетах ее смерть расписали как убийство. Почему же вы не пришли поговорить со мной?

— Разумный вопрос. Я ждал, наблюдал...

— В расследовании убийства нельзя ждать. Первые сорок восемь часов решающие.

— Но это не было, насколько я понимаю, убийством. Правильно?

— С юридической точки зрения нет. Но в нравственном отношении...

— А, в нравственном отношении... В нравственном отношении... Мы более склонны искать добра, правды, чем юридической логики. Я вижу, вы возмущены и даже осуждаете меня. У вас своя работа, а у меня своя, и, когда вы узнаете, в чем она заключается, а я вам обязательно расскажу, вы поймете меня. Сперва мы должны подумать о вас. Как сказала мне Сара, вы сразу поняли, что угрозы, направленные против нее, связаны с ее квартирой. Вы были правы. Эти визиты и анонимки были нацелены на то, чтобы испугать ее и заставить съехать. У нее так же, как у ее матери, был узуфрукт на эту квартиру и на квартиру этажом ниже. Узуфрукт действует, пока она проживает в этой квартире.

— То есть, если бы она съехала, она потеряла бы право на жилье?

— Совершенно верно. Она также потеряла бы право на доход от квартиры на четвертом этаже, съемщик которой, к слову сказать, выплатил всю требуемую сумму еще до того, как началась эта травля. Без этих выплат Сара оказалась в затруднительном финансовом положении, но у нее не было возможности непосредственно влиять на ситуацию. Здание принадлежит попечительскому фонду.

— У нее в сейфе был договор, в котором оговаривались эти условия?

— Да, конечно.

Адвокат замешкался, но инспектор был полон решимости ни в коем случае не останавливаться на достигнутом.

— Джейкоб Рот был отцом Сары?

— Да.

— Но он никогда не был женат на ее матери.

— Нет. Он никогда не был женат на Руфи. Джейкоб как раз уехал в Англию по делам, когда немцы захватили Флоренцию в сорок третьем году. Его отец, Сэмюэл, естественно, испугавшись за будущее своего сына, посоветовал ему остаться там. Джейкоб уехал, когда мать Сары, Руфь, чьи родители отправили ее во Флоренцию к Ротам ради ее безопасности, уже была беременна. Она никому ничего не сказала. А кому она могла рассказать? Джейкоб уехал. Ее родители были далеко в Праге. Ее жизнь зависела от семьи Рот, а сами они теперь подвергались смертельной опасности. Но они спасли ее. Они отправили ее в монастырь и окрестили. Через местную еврейскую общину они сделали ей итальянский паспорт. Я сам помогал им в этом. Я был членом ДЕЛАСЕМ [6]на виа де Рустичи, организации, помогающей еврейским иммигрантам. Под укрытием монастыря дитя Руфь родила дитя Сару. Роты спасли, что смогли: своего сына, Сару, наследство Сары — две ценные картины, скрученные в рулоны и уложенные в чемодан вместе с семейными реликвиями, — и несколько дорогих картин и предметов искусства, которые принадлежали им самим. Все это мы закопали здесь в саду за моим домом. Сохранив то, что удалось, эти замечательные люди были арестованы гестапо и отправлены в Фоссоли, откуда итальянских евреев отправляли в Освенцим.

— А вы? Вы тогда остались здесь?

— Я остался здесь. Они пришли в мой дом так же, как приходили в другие дома. У меня нашлось несколько достаточно ценных предметов искусства, чтобы облегчить тяжелое материальное положение старшего офицера. Они не тронули мою жену. Мне очень повезло.

— Но...

— Что — но?

— Я слышал уже кое-что из этой истории от сестер в монастыре, но я не понимаю, почему после принятия расистских законов тридцать восьмого года обеспеченные евреи, которые, как вы, например, могли себе позволить убежать, почему они остались здесь?

— Инспектор, мы с вами итальянцы, вы и я. Мы оба знаем по своей работе, что принимать законы — это одно, а приводить их в исполнение — это совсем другое. Все считали, что принятие этих законов — не что иное, как подарок Гитлеру. Никто не предполагал, что эти законы действительно вступят в силу. К тому же не надо забывать, что итальянские евреи являются прежде всего итальянцами. Не только потому, что мы живем здесь уже шесть веков, то же самое можно сказать о евреях и во многих других странах, но в первую очередь потому, что Италия по сути своей существует и имеет политический вес лишь полтора века, и именно евреи активно способствовали этому становлению. Будучи торговцами, постоянно и свободно путешествуя, налаживая контакты по всей стране и по всей Европе, кто как не евреи содействовали тем самым началу Рисорджименто? [7]А разве мы не сражались за нашу страну во время Первой мировой войны?

— Я не думал об этом... — замялся инспектор. — У меня раньше никогда не было случая как следует подумать об этом. Тем не менее мне известно, что в тридцатые годы в Италии знали, что происходит в Северной Европе от тех же самых евреев. Такие люди, как Руфь Хирш, люди, которым вы помогали через эту организацию... Почему здесь? Тогда страна находилась под властью фашизма.

— И вот еще о чем у вас, инспектор, никогда не было случая поразмыслить: о том, что здесь были евреи, которые поддерживали фашистский режим. Вас это удивляет? Однако так оно и есть. Они считали себя здесь в полной безопасности, и многие из них действительно были защищены. В то же время огромное количество беженцев останавливались здесь, чтобы продать кое-что из своего имущества, особенно произведения искусства, и ехать дальше в Америку, если им удавалось насобирать достаточно денег.

Отчего же ему так трудно задать зтот вопрос? Да, трудно, и то, что он заранее знал ответ, не облегчало дела. Очевидно, д'Анкона понял причину его замешательства.

— Вы не знали Джейкоба Рота. Это был сложный, во многом разочаровавшийся человек, но он не был плохим.

— Никого из нас нельзя назвать плохим. Он сколотил капитал во время войны. — Инспектор не спрашивал, он утверждал без признаков эмоций в голосе или на лице.

— Джейкоб сколотил капитал, да. Очень солидный капитал. Беженцы брали с собой только то, что могли унести. Клиенты Джейкоба приходили к нему так же, как юная Руфь, с чемоданами, где лежали картины, свернутые в рулоны. Они продавали Джейкобу эти картины и ехали дальше.

— Он сколотил свое состояние, за гроши покупая у спасающихся бегством евреев ценные картины и, по-видимому, продавая их после войны с огромной выгодой?