Конфиденциальный источник - Йен Броган Страница 43

Жаль, что у меня не похмелье: я бы скорее пришла в чувство. Меня бы вытошнило, и все проблемы утекли бы в унитаз, смылись в канализационную трубу. Нет, это слишком малое наказание. И лучше мне не станет. Ведь я потеряла две тысячи долларов.

Поднявшись с постели, я ощутила неимоверную слабость. Две тысячи долларов. Это даже не сравнить с четырьмястами пятьюдесятью, оставленными в «Фоксвудс». И что же мне теперь делать? Даже если не тратить ни цента с последующей зарплаты, все равно не удастся заплатить за квартиру.

Я потратила все деньги с кредитной карточки, мой счет пуст. В животе странно жжет, несмотря на озноб. Даже в самые трудные дни, когда меня уволили из кафе, я без проблем платила за квартиру.

По пути на кухню я споткнулась о кроссовки. Идти на пробежку нельзя — не дай Бог встретить Мэтта Кавано. Только не сегодня. Он посмотрит на меня своими искренними карими глазами, и осуждающий взгляд прилипнет к коже так, что потом не отскребешь. Даже если он ни слова не скажет об извинениях, опубликованных на первой странице, в моих ушах ясно прозвучит: «Я пытался предупредить тебя, Хэлли, но ты не пожелала слушать».

Я опустилась на табурет, положила голову на стол и уставилась на крупинки пластикового покрытия. Они напоминали звезды маленькой Вселенной. Сегодня предстоит писать статью о состязании по орфографии. Из горла вырвался стон.

Наконец подняв голову, я заметила мигание индикатора. Я даже не позвонила маме, не похвалила ее фаршированную капусту.

Мне не хотелось думать о матери — о моей экономной матери — и о том, что она скажет. Две тысячи долларов! Такую же сумму она взяла из своих сбережений и одолжила мне, надеясь, что я верну ее, как взрослый, ответственный человек. Я вздрогнула всем телом. Теперь я не могу позволить себе настоящий кофе и буду пить презренный растворимый. Глядя на жидкость грязного цвета, я прослушала сообщения на автоответчике. Всего три: мама спрашивала, включили ли мне отопление; Уолтер говорил, что играет в четверг в Ньюпорте и приедет ко мне ночевать; третье сообщение было от Леонарда.

Должно быть, Леонард позвонил поздно ночью, потому что голос был хриплым, словно после долгого крика.

— Возьми трубку, — сказал он. Пауза. — Я знаю, что ты дома и слушала передачу. Возьми трубку! Возьми трубку! Мне необходимо с тобой поговорить.

Услышав нью-йоркский акцент Уолтера, я снова ощутила вину. Ему удалось вернуться к жизни после смерти подруги, умершей от передозировки. Он не свернул на дурной путь. Что же творится со мной? Неужели все его слова пролетели мимо ушей?

Зная, что мамы нет дома, я набрала ее номер и оставила оптимистическое сообщение о том, как тепло у меня в квартире, и пообещала навестить ее на следующей неделе. Затем заставила себя выпить чашку растворимого кофе. Не знаю, сколько времени прошло, пока перестало жечь горло, пока заглох голос Марси Киттнер: «Он пытается завлечь новых журналистов. Он пытается завлечь новых журналистов. Он пытается завлечь новых журналистов».

Я направилась в душ, чтобы забыться. Стояла под водой, пока не потекла одна холодная: надеялась смыть с себя оболочку и стать безликой. Женщина с затуманенным рассудком. Неудачница. Какая катастрофа! Обтершись полотенцем, я не ощутила желаемого облегчения.

Вся моя одежда лежала в корзине для грязного белья. Пришлось рыться в шкафу, пока я не нашла старую джинсовую юбку, которую давно не ношу, потому что она слишком короткая. Еще откопала водолазку, чудом не превратившуюся в половую тряпку из-за пятна от шоколада на рукаве. Зря я посмотрела на себя в зеркало. В тридцать пять я до сих пор не выгляжу повзрослевшей, одежда не сидит, волосы не лежат, в глазах — простота и наивность.

В желудке у меня было пусто, колени дрожали, от недосыпания накатила усталость. К счастью, в столе завалялась двадцатидолларовая купюра. Я сняла простыни с кровати, собрала в ванной полотенца и запихнула все это в полную сумку с грязным бельем. Чем хороша работа в бюро, так это прачечной по пути и обилием дней без событий, когда и освещать-то нечего. Сейчас я постираю и высушу всю одежду, полотенца и простыни. Вдруг стало исключительно важным иметь чистую одежду, чтобы в моей жизни появились хоть крохи порядка.

К одиннадцати часам я написала статью о состязании по орфографии для раздела, посвященного региональному образованию, и убежала из офиса стирать белье. Я была одна в ярко освещенной прачечной. Горячая вода с шумом уничтожала микробы, рубашки и полотенца ритмично вращались в сушилке.

До завершения процесса осталось десять минут, после чего мне нужно было возвратиться в бюро, однако я слишком устала притворяться, что у меня все хорошо, изображать из себя надежного человека, на которого Кэролайн может положиться. Я села на сиденье пластиковой скамьи, прислушалась к работе стиральных машин и отсутствующим взглядом уставилась в окно. На парковку, аптеку, магазин спиртных напитков, лавку «Тысяча мелочей» и прочие фасады моего крошечного мира.

И как мне с этим справиться? Есть бутерброды с арахисовой пастой вместо готового греческого салата? Я могу временно не платить за свет и телефон и постепенно вносить деньги на кредитку. И все же аренда квартиры мне не по карману. Из головы не лезли цифры. Я умножала зарплату за вычетом налогов на количество недель, вычла из полученной суммы траты на бензин, содержание машины, самую скромную еду. Полная труба на полтора месяца. Когда я сюда переехала, Хэл Андоса, владелец квартиры, который часто лично приходит взять деньги, подчеркнул необходимость своевременной оплаты. Я тотчас уверила его, что ни разу в жизни ее не задерживала.

Будь жив отец, я бы заняла денег у него. Ирландец по происхождению, он любил тратить деньги в кабаках. Отец прочел бы мне лекцию об ответственности и без раздумий согласился бы утаить происшествие от матери. Я снова вздрогнула, вспомнив о наставлении, как правильно играть в казино.

Я старалась сконцентрироваться на размеренном шуме работающих стиральных машин, но меня отвлекли двое парней, которые вышли из «шевроле-лумина» и направились в магазин спиртных напитков. Судя по решительной энергичной походке, они твердо понимали: им нужно выпить. В спортивных куртках с какой-то футбольной или хоккейной эмблемой на спине, они походили именно на тех ребят, которые звонят на спортивные радиопередачи и страстно обсуждают плохую игру. Мне всегда хотелось узнать, кто покупает спиртное по утрам.

«Те самые, что засиживаются в казино до двух ночи, — ответил внутренний голос. — Те самые, что каждый вечер звонят Леонарду».

Сушилка, издав странный звук, вдруг заглохла. Я осмотрелась, испугавшись, что выплюнет мои простыни на пол. Две тысячи долларов. И что мне теперь делать?

«Больше не совать носа в казино», — посоветовал внутренний голос. Я прослушала столько передач Леонарда и так и не усвоила, что азартные игры затягивают? Или по неведомой причине решила, что меня болезненное пристрастие не коснется? Теперь придется отказаться даже от лотерейных билетов и «Пауэрбола». Надо признать очевидное: умеренность во всем — не моя добродетель.