Последний Катон - Матильда Асенси Страница 42

И он бегом пустился назад на противоположную сторону улицы. Было полшестого утра.

— Прекрасно, чего же мы ждем? Доктор, дамы вперед.

Храм был погружен в темноту, если не считать несколько маленьких аварийных лампочек, расположенных наверху, потому что ни через розетку, ни через окна свет еще не проникал. Капитан на ощупь отыскал выключатели, нажал на них, и внезапно ясный свет электрических ламп, свисавших с потолка на длинных проводах, озарил все помещение: три богато украшенных нефа, разделенных пилястрами, с деревянным резным потолком, обрамленным щитами арагонских королей, которые правили Сицилией в XIV веке. Под триумфальной аркой находилось раскрашенное распятие XII–XIII века, а в глубине виднелось еще одно, эпохи Возрождения. И, конечно же, на пышном серебряном пьедестале красовалась использующаяся в процессиях статуя святой Лючии с пронзившим ее горло мечом и чашей с парой запасных глаз, как выразился Фараг (от которого, кстати, стало попахивать нечестивцем), в правой руке.

— Церковь наша, — тихонько сказал Кремень; его сам по себе низкий голос прозвучал как раскаты грома внутри пещеры. Акустика была потрясающей. — Ищем вход в Чистилище.

Внутри было гораздо холоднее, чем снаружи, словно откуда-то из-под пола шел ледяной сквозняк. Я пошла к алтарю по центральному проходу и, повинуясь насущной необходимости, преклонила колени перед дарохранительницей и несколько минут помолилась. Склонив голову и закрыв лицо руками, я попыталась осознать все странные вещи, происходившие со мной в последнее время. Месяц с небольшим назад, когда меня вызвали в государственный секретариат, я утратила контроль над своей упорядоченной жизнью, но, начиная с прошлой недели, ситуация стала совершенно неконтролируемой. Уже ничто не казалось таким, как раньше. Я попросила Бога простить меня за то, что я совсем забросила Его, и с безутешным сердцем молила Его быть милостивым к моим отцу и брату. Я помолилась также за мать, чтобы она нашла силы, необходимые ей в этот ужасный момент, и за всех остальных членов семьи. С мокрыми от слез глазами я перекрестилась и встала, так как не хотела, чтобы капитану с Фарагом пришлось все делать без меня. Поскольку они осматривали боковые нефы, я поднялась на клирос и осмотрела колонну из красноватого гранита, о которую, согласно легенде, святая оперлась, умирая от удара мечом. На протяжении веков набожные руки верующих отполировали камень до блеска, а важность колонны как предмета поклонения была очевидна благодаря многочисленным повторениям этого символа в убранстве всей церкви. Разумеется, не только колонна, но и изображение глаз повторялось бессчетное множество раз: отовсюду свешивались любопытные приношения по обету в форме хлебцев, называемые «глаза святой Лючии».

Когда мы закончили осмотр церкви, мы прошли по лесенке в узкий коридор, приведший нас в смежную часовню Гробницы. Оба здания были связаны подземным туннелем, пробитым в скале. В восьмиугольном баптистерии была только прямоугольная ниша или полость, где святую похоронили после мученической смерти. Однако тело ее сейчас находилось не в Сиракузах. Более того, оно было вообще не на Сицилии, потому что по случайности судьбы после смерти Лючия объехала полсвета, и ее останки были захоронены в церкви Святого Иеремии в Венеции. В XI веке византийский полководец Маниах, в честь которого назван замок Маниаче, увез их в Константинополь, где они были объектом поклонения до 1204 года, когда венецианцы привезли их назад и оставили у себя. Сиракузцам ничего не оставалось, как почитать пустую гробницу, украсив ее деревянными алтарными створками, под которыми находилась мраморная статуя работы Грегорио Тедески, изображавшая святую в таком виде, как ее похоронили.

Вот на этом наше посещение церкви заканчивалось. Мы уже все осмотрели и тщательно обследовали и не обнаружили ничего странного или значительного, что могло бы служить доказательством того, что она связана с Данте или со ставрофилахами.

— Давайте подумаем, — предложил капитан. — Что привлекло наше внимание?

— Вообще ничего, — уверенно заявила я.

— Значит, в таком случае, — проговорил Фараг, поправляя очки, — у нас остается только один выход.

— Я абсолютно согласен, — заметил Кремень, снова направляясь к коридору, ведущему к церкви.

Так что вопреки моим задушевным желаниям мы направлялись в катакомбы.

Согласно надписи на табличке, висевшей на гвоздике на двери в подземные коридоры, катакомбы Святой Лючии были закрыты для посещений. Если кто-то испытывает большой интерес с катакомбам, прибавлялось в надписи, он может посетить находящиеся неподалеку катакомбы Святого Джованни. В моей голове молнией пронеслись жуткие картины обвалов и осыпей, но я отбросила их за ненадобностью, потому что, воспользовавшись одним из ключей из связки, оставленной ему ризничим, капитан уже открыл дверь и ступил внутрь.

Несмотря на распространенные утверждения о том, что катакомбы служили убежищем христианам во времена преследований, их назначение было другим. Даже построены они были не для этого, потому что, прежде всего, преследования были очень короткими и ограниченными во времени. В середине II века первые христиане начали приобретать участки земли для захоронения своих усопших, поскольку не придерживались языческой традиции кремации, веруя в воскресение тел в Судный день. В те времена эти подземные кладбища даже не назывались «катакомбами», греческим словом, означающим «пещеры», которое распространилось в IX веке, а именовались «koimeteria» («спальни»), и именно от этого слова происходит латинское «cementerio», «кладбище», которое перешло во многие романские языки. Их устроители верили, что мертвые просто будут там спать до дня воскрешения во плоти. Поскольку им нужно было все больше места, галереи «спален» разрастались в глубину и в стороны, превращаясь в настоящие лабиринты, тянувшиеся на многие километры.

— Идем, Оттавия, — подбодрил меня Фараг, стоявший уже по ту сторону двери, видя, что я не проявляю ни малейшего желания войти.

С потолка пещеры свешивалась голая лампочка, дававшая слабый свет и населявшая тенями стол, стул и какие-то инструменты у входа, покрытые толстым слоем пыли. К счастью, капитан принес в рюкзаке мощный фонарь, который осветил все вокруг лучом в тысячу ватт. Высеченные в скале много веков назад лестницы спускались в глубины земли. Кремень начал без колебаний спускаться, а Фараг посторонился, пропуская меня вперед, чтобы замкнуть шествие самому. Вдоль стен тянулось множество надписей, выбитых в камне железными резцами, которые напоминали об усопших: «Cornelios cuius dies inluxit» («Корнелий, в чей день рассвело»), «Tauta o bios» («Это наша жизнь»), «Eirene ecoimete» («Ирене заснула»)… На площадке, где лестница поворачивала налево, были навалены могильные плиты, которыми закрывали ниши, некоторые из них были фрагментарными обломками. Наконец мы дошли до последней ступени и очутились в маленьком святилище прямоугольной формы, украшенном замечательными фресками, которые, судя по виду, могли относиться к VIII–IX векам. Капитан посветил на них фонарем, и мы были зачарованы изображением страданий сорока мучеников севастийских. По легенде, эти юноши состояли в XII легионе, называемом Молниеносным, и служили в городе Севастии в Армении во времена правления императора Ликиния, который приказал всем своим легионерам приносить жертвы богам ради благоденствия империи. Сорок солдат из XII легиона, будучи христианами, наотрез отказались это делать, и их приговорили к замерзанию насмерть, подвесив нагих за веревки над замерзшим озером.