Эпитафия. Иначе не выжить - Анатолий Ковалев Страница 42

– Оно не возникнет никогда, – отрезал Геннадий. – Мишкольц не пойдет на сговор с таким человеком, как Пит. Он вообще никого из них видеть уже не может, потому и торчит в своей Венгрии. А я и подавно не стану миловаться с Криворотым! Просто посчитал своим долгом предупредить, чтобы Пит не заблуждался в отношении Поликарпа, а доверять или не доверять моей информации – это его право.

Неожиданно хлынул дождь, превратив лобовое стекло в заплаканный экран.

Водная стихия обрушилась на мир единым стальным потоком, и казалось, что серебристые купола церкви вот-вот растворятся в нем. Заработали дворники, закрылись оконца. Выловленная из пачки сигарета так и осталась не зажженной в ее кулачке.

– Я, кажется, поняла. Ты хочешь их поссорить. Это неминуемо приведет к новой крови. – Она посмотрела на него так, что Балуев не выдержал и отвернулся.

– Ты подумал обо мне? Я окажусь на пороховой бочке.

– Не надо только драматизировать – внимательно наблюдая за работой дворников, произнес он. – У тебя надежный тыл.

– Тыл? – усмехнулась Кулибина. – Что ты имеешь в виду? Ах, да! Я и забыла, что у меня есть кое-какие заслуги перед Мишкольцем и его королевством!

И я могу потребовать награду! И стать директрисой нового магазина! И переехать в новую квартиру! И вообще начать новую жизнь! А ты спросил, хочу я этого или нет? – Геннадий Сергеевич опустил голову, пальцы с завидным упорством барабанили по колену. – Хочу я быть тебе по гроб обязанной? Кланяться в пояс Володечке? Делать вид, что все у меня – о'кей? Ты можешь, конечно, посмеяться надо мной. Ах, какая, мол, ты независимая! И всего-то в жизни добилась. Да, я никогда не скрывала, что вытащил меня из полунищенского существования Стар. Но никто… Слышишь, никто не смеет меня упрекнуть в том, что из-за этого я стала любовницей босса. Я любила Стара со школьной скамьи, и тому есть десяток свидетелей!..

– Зачем ты?.. – начал было он, но Светлана не дала ему говорить.

– Затем, чтоб ты знал, я не приму ни от кого подачки! Тем более от тебя, чтобы твоя разлюбезная Марина смущенно улыбалась при встрече со мной, давая понять, как многим я обязана ей. И в тот же вечер закатывала бы тебе истерики: пригрела на груди змею!

– Мне наплевать на Марину!

– А мне – нет!

– Заткнись! – крикнул вдруг он, сжав руки в кулаки, и затрясся всем телом. Ей показалось, что он сейчас ее ударит, но ничего подобного не произошло. Геннадий заговорил быстро, не давая Свете опомниться:

– Я не могу с ней больше жить! Я подам на развод, как только она вернется с юга, иначе перестану себя уважать. Так что можешь не бояться ее смущенной улыбки! И, ради Бога, не воображай себе, будто ты явилась причиной нашей размолвки. К этому давно все шло. А теперь мне пора!

Он сделал резкое движение с явным намерением броситься навстречу стихии и быть унесенным потопом навсегда.

– Куда ты? – решительно дернула Светлана за полу пиджака и усадила его на прежнее место. – Ну, вот. Покурила, кажется… – Она разжала кулак, ладонь была усыпана табаком раздавленной сигареты. – Куда ты в такой дождь?

– Пожалела?

Он не смотрел на нее, его по-прежнему больше интересовали дворники.

Светлана Васильевна открыла оконце, подставила под струи дождя ладонь и крикнула, видимо, оглушенная потоком:

– А дождь-то совсем теплый!

– Я не нуждаюсь в чьей-либо жалости, – пробурчал он.

Она сидела к нему спиной, не убирая из окна руку, завороженная ливнем.

– Ненавижу, когда меня жалеют, – продолжал он заунывным голосом, – это всегда оскорбительно. Ты ведь знаешь, я…

Она перебила его глупым, детским смешком.

– Фу, каким ты бываешь занудным!

Резко обернулась и плеснула ему в лицо полную ладошку дождевой воды.

Он бы окончательно почувствовал себя оскорбленным, если бы не ее задорный смех и пьяные искорки в теплых глазах.

– Ладно, – сделал успокоительный жест Геннадий и принялся быстро крутить оконную ручку.

– Не надо! У меня косметика! Ты с ума сошел! – визжала Светлана, но это ее не спасло.

Они плескались, как малые дети, и немного погодя их деловые, респектабельные костюмы превратились в мокрое тряпье. Последней жертвой ее размытого макияжа стала помада, которая расплылась вокруг губ после долгого и томительного поцелуя.

Дождь наконец умолк, а их голоса нет.

– Я ЛЮбЛЮ…

– Однако мы не торопились с этим.

– Вот и свершилось.

– Я безжалостная, правда?

– Ты на самом деле его любила?

– Это имеет значение?

– Я мучаюсь…

– Не мучайся и приходи сегодня ко мне на ужин. Познакомлю с мамой.

– Значит, мама – не миф?

– Разве я похожа на Гомера?

– Что-то греческое в тебе есть.

– Не смеши!..

Оболтус шофер едва признал в Геннадии своего шефа, когда тот вернулся в машину.

– А вы, Геннадий Сергеевич, не промах! Я, честно говоря, считал вас примерным семьянином. Чуть не разочаровался. Вы вон какой шустрило!

– Но-но, поменьше рассуждай – крути баранку! – приструнил его Балуев, поправляя галстук и застегивая пиджак.

– Куда прикажете? – подражая извозчикам былых времен, спросил тот.

Прежде всего шеф проверил часы – без пяти три. Самое время позвонить Мишкольцу. С Венгрией – разница в четыре часа, так что Владимир Евгеньевич пьет сейчас утренний кофе со своим кошерным бутербродом и рассказывает сынишке страшные истории про тамошних вампиров, а может, про здешних. И придется ему, его помощнику, нарушить эту идиллию.

– Давай на проспект Мира! – скомандовал Геннадий Сергеевич.

Пусть он спокойно доест свой бутерброд! А мы пока поищем этого бедолагу.

Утром он снова звонил Федору, хотя если бы тот отыскался, то уже позвонил бы сам. Место поиска ограничивалось тремя домами, но не так-то легко их обшарить: каждый подъезд закодирован, квартиры в основном принадлежат людям солидным. К таким без приглашения в гости не ходят. Балуев не знал, как подступиться к этим чертовым домам, но в том, что ночная похитительница живет в одном из них, он был уверен.

Невостребованный «опель» по-прежнему мозолил глаза на платной стоянке, хоть и был уже перемещен в штрафную зону.

Геннадий велел остановить машину возле ювелирного магазина. Федор высказал предположение, припомнил он, что девица побежит сдавать камешки в ближайший магазин. Версия, конечно, утопическая, но с чего-то надо начинать.

Ювелирный только открылся после обеда, но уже выстроилась очередь в кабинет, где принимались изделия на комиссию. Под неодобрительный шепот Балуев протиснулся к дверям и столкнулся с высоченным здоровяком в клетчатой рубашке, выходившим из кабинета. Геннадий едва бы удержался на ногах, если бы тот вовремя не поймал его под локти.