Блуждающие в ночи - Карен Робардс Страница 42

В голосе Саммер прозвучала скрытая обида. Чего только она не делала для Лема! Одевалась с иголочки, держала в идеальном порядке дом, готовила ему, развлекала его друзей и знакомых, не забывая о том, насколько должны быть охлаждены напитки, — и провела множество часов в обществе домашнего видеомагнитофона, пока Лем вкалывал на работе. Она тихо сходила с ума от отсутствия счастья и, в довершение всего, довела себя диетой почти до голодных обмороков. А когда становилось совсем невмоготу, она дожидалась, пока Лем уйдет из дому, и съедала все, что могла найти: мороженое, хлеб, шоколадные батончики, специально припрятанные на этот случай. И каждый раз ей потом становилось плохо. Не только от обжорства, но и от сознания того, что она не в состоянии стать той идеальной женщиной, которую, как думал Лем, он взял себе в жены. В такие минуты Саммер вспоминала слова мужа — а он повторял их практически каждый раз, когда видел ее поглощающей нормальную пищу: «Я не знал, что женился на жирной свинье».

С Лемом она всегда чувствовала себя жирной свиньей.

Франкенштейн задумчиво посмотрел на нее:

— Да нет, я бы сказал, что дурачок он. Для старушенции тридцати шести лет ты выглядишь совсем неплохо.

Саммер подарила ему неожиданную ослепительную улыбку.

— Не знаю, что у тебя на уме, Франкенштейн, но, если ты хочешь добиться своего, валяй в том же духе.

Он ухмыльнулся:

— Клянусь, это был только комплимент.

— Так все говорят.

— Возьми маршмеллоу. Может быть, он подсластит твою печаль.

— Возможно.

Он разломил пополам кусочек лакомства. Саммер наслаждалась вкусом липкой сладости, пока она не растаяла у нее на языке, а потом пожалела, что все кончилось. Франкенштейн, похоже, испытал те же чувства, потому что слизал липкие крошки со своих пальцев, когда его половинка тоже растаяла.

— И что же случилось с тобой, когда ты развелась с этим, как бишь его?

— С Лемом. С доктором Лемюэлом С. Розенкранцем, урологом. Тебе действительно интересно дослушать историю моей жизни до конца?

— Телевизора здесь нет. Других занятий мы тоже не имеем.

Саммер состроила ему гримасу.

— Так вот, я развелась. Поскольку ни виновника в распаде семьи, ни детей не было и в связи с тем, что Лем уже являлся врачом, когда я вышла за него, и в нашем доме не оказалось совместно нажитого имущества, я осталась практически без копейки. И это был удар. К тому времени мои родители переехали в Санти, отец болел. Они тяжело переживали мой развод. На них свалилась куча забот, и я не хотела добавлять им еще одну. Сестры повыходили замуж и разъехались. Я была одна как перст. И решила, что пробьюсь сама, без чьей-либо помощи. Вот только я не имела ни образования, ни какой-нибудь профессии. В молодости была манекенщицей, рекламировала дамское белье, — попробуй-ка найди такую работу в Мерфрисборо, потом стала домашней хозяйкой. Для того чтобы демонстрировать нижнее белье, уже ни возраст, ни фигура не подходили, у меня больше не было ни дома, ни хозяйства. Но одной вещи я все-таки научилась в замужестве. Господи, я научилась делать уборку. И я принялась убирать чужие дома. Так родилась «Свежая маргаритка». С тех пор фирма кормила меня и процветала год от года.

Франкенштейн откусил немного булочки с сосиской.

— Не знаю, как лучше сказать тебе, Розенкранц, но это пример успешной карьеры.

Его замечание очень польстило Саммер.

— Спасибо.

— Так что теперь, как я понимаю, твой бывший уже смылся с твоего горизонта. А как насчет новых приятелей?

— Я встречаюсь с одним. Джим Бритт, дантист.

— Это серьезно?

— Нет, — после некоторого колебания искренне сказала Саммер.

— Отлично!

Она внимательно посмотрела на него:

— Что ты хочешь сказать своим «отлично»?

— Что мне ненавистна мысль, если ты снова превратишься в домохозяйку у какого-нибудь врача, — произнес Колхаун с непроницаемым лицом.

— Со мной такое в жизни больше не случится, можешь мне поверить. Урок не прошел даром. — Саммер выразительно пожала плечами, с сожалением наблюдая, как Франкенштейн заворачивает пакет со сладостями, чтобы не было соблазна съесть все. В пакете оставалось еще с дюжину кусков. Благоразумие требовало оставить их на потом, как и сосиски, галеты и мятные подушечки.

— Если уж у нас вечер вопросов и ответов, то я тоже хочу спросить тебя. А ты колледж окончил?

— Я окончил университет Восточного Кентукки. По специальности правонарушения. Но поступил туда не сразу после школы. Сначала отслужил в морской пехоте.

— Ты сам пошел в армию? — Большинство знакомых Саммер, родившихся в сороковые, сделали все, чтобы уклониться от воинской службы.

— Да, — ухмыльнулся Колхаун.

— А почему?

— Можно сказать, что я был лопухом, клюнувшим на девиз «Немногие, но гордые».

— В самом деле?

— И еще я не хотел, чтобы меня призвали. Я считал, что будет лучше, если сам пойду туда.

— Так и случилось? Я хочу сказать, это оказалось лучше?

— Я жив, так что, наверное, лучше. Хотя куча моих приятелей проваландалась все эти годы в национальной гвардии.

— Ты был во Вьетнаме? — ее голос прозвучал сурово, она смотрела на него с невольным уважением.

— Нет, но в перспективе это мне светило. Примерно к тому времени, когда я окончил курс начального обучения, оттуда начали выводить войска. Так что большую часть своей службы я провел в Северной Каролине. И упустил свой шанс стать знаменитым героем.

— По крайней мере ты остался жив.

— Я так всегда и думал.

— Ты был… ты женат?

— Разведен, — его ответ прозвучал легко.

— Когда?

— Три года назад. Когда моя жизнь полетела к чертям. Плюс ко всему, что со мной случилось, от меня ушла жена, забрав с собой дочь.

— У тебя дочь? — Саммер как-то не пришло в голову, что он может быть чьим-то отцом.

— Да. Сейчас ей тринадцать. С тех пор как исполнилось десять, я видел ее ровно три раза. — Горечь в его голосе подсказала ей, что для него это была болезненная тема. — Она не хочет видеть меня. Говорит, что я сломал ей жизнь. В школе ее дразнят из-за того, что она моя дочь.

— Прости, мне жаль. — Ее собственные переживания о прошлом померкли перед его болью, которую ему не удалось скрыть до конца.

— Ничего. Мне тоже жаль.

— Значит, твоя жена развелась с тобой, и что было дальше? — произнесла неуверенно Саммер, стараясь быть деликатной.

— Ты хочешь спросить, были ли у меня другие женщины? О да.

— Прости. Мне жаль, — снова промолвила Саммер, но ничего лучше ей не пришло в голову.