Сезон мошкары - Джайлс Блант Страница 42

День, когда он получил эти шрамы, Рыжий Медведь помнил досконально — весь, до последней минуты. Это был его двадцать первый день рождения. Дядя Виктор повел его в свою подсобку. До этого дня никто, кроме них, не знал, что происходит в этом бетонном сарайчике, надворной постройке, зажатой между высотными зданиями вокруг. Кто мог заподозрить в колдовстве задворки жилого района в Торонто, прозаичнейшем из городов?

Виктор подвел его к сараю, завязал ему глаза и, взяв за руку, препроводил сквозь мрак к своему святилищу в глубине сарая. К этому времени вонь уже не смущала Рыжего Медведя, или Реймонда, как его тогда звали. Он не только не чувствовал тошноты, он ощущал подъем — вонь заставляла его сердце биться сильнее. Годами тренировки дядя Виктор готовил его к этому дню, приближая к черному бьющемуся сердцу Пало Майомбе. Реймонд чувствовал вокруг себя это биение, пульс черной магии.

— Сегодня важнейший день в твоей жизни, Реймонд. — Хрипловатый и как бы шелестящий бесплотный голос дяди Виктора походил на пение игрушечной дудочки. — Сегодня ты станешь полноправным жрецом Пало Майомбе. Помни, что ты не обязан делать этот шаг. Еще есть время передумать.

— Знаю. Но я хочу этого, дядя.

— Ты уверен?

— Уверен. Я хочу этого больше всего на свете.

Рыжий Медведь, он же Реймонд, глубоко вздохнул, вдыхая в себя запах свечей, аромат экзотических трав, полыни, лапчатки и перебивающий все другие запах гниющего мяса.

— Очень хорошо. Сегодня произойдут два события. Во-первых, ты отдашь свою душу. Во-вторых, будешь исполосован лучами. Понимаешь, что это значит?

— Да, дядя. Моя душа умрет. И значит, мне будет заказан путь как к вечному блаженству, так и к вечному проклятию. Но я стану свободнее всех смертных на этой земле и смогу вместить в себя другие души.

— А что означает «исполосован лучами»?

— «Исполосован лучами» означает принять страдание, боль от шрамов в обмен на свет и могущество Пало Майомбе.

— И ты выбираешь это по своей воле?

— Да.

— Может быть, кто-нибудь, так или иначе, принуждал тебя к этому?

— Нет.

— И ты осознаешь, что раз сделанного уже не переделать?

— Осознаю.

— Очень хорошо. Приступим же.

Реймонд услыхал, как дядя вынимает из футляра церемониальный нож. Потом послышался звук, с каким проводят стальным лезвием о точильный брусок. Дядя закрепил кисти рук Реймонда в свисавших с потолка кожаных петлях. Рот у Реймонда пересох. Он задрожал всем телом.

Шелестящий, сухой, как бумага, голос стал что-то бормотать нараспев на языке выбранной им религии Пало Майомбе. А потом первое прикосновение ножа, вспарывающего его кожу.

Кто перечислит все, что создает монстра? Неживое тело, мозг убийцы, разряд молнии — взмах руки сумасшедшего ученого, и жизнь заструилась по мертвым венам, зло шествует по миру. История Рыжего Медведя куда обыденнее.

Задолго до того, как он стал Рыжим Медведем, он звался Реймонд Белтран, сын малолетней проститутки по имени Глория Белтран, приплывшей в 1980 году с Кубы на угнанном судне «Мариель». Маленькому Реймонду было тогда пять лет, и шаткость его существования в Гаване не шла ни в какое сравнение с тем, что предстояло ему пережить в его странствиях.

Первый приют Глории, как и сотни тысяч других участников этого исхода, был в Майами, где она поселилась вместе с кузиной, выгнавшей ее из дома, когда, раз возвратившись туда, она застала Глорию занимающейся своим ремеслом на диване в гостиной, в десяти шагах от комнаты, где находился ее маленький сын. Следующий ее приют был у дяди, человека значительно старше и более терпимого. К сожалению, Глории приют этот пришлось покинуть из соображений принципа, когда дядя настоял на оплате жилища натурой. Список последующих адресов оказался длинным: две недели здесь, три месяца там, каждый полуподвал хуже предыдущего.

Потом для Глории и Реймонда наступило подобие просвета, когда они связали свою судьбу с Иниго Мартинесом, наркодилером, уставшим от бессмысленных попыток конкурировать со своими майамскими коллегами. Почему и выпало Реймонду Белтрану расти и мужать в Торонто, к востоку от центра города, в районе, называемом Риджент-Парк.

Согласно всем переписям и официальным сводкам, Риджент-Парк является самым бедным районом Торонто. Населяют его в основном недавние иммигранты, пытающиеся хоть как-то приблизиться к воплощению своей мечты. Много здесь и неполных семей, живущих на пособие. И хоть большинство здешних обитателей люди вполне порядочные и законопослушные, не таков был Мартинес. Удачливым дельцом он тоже не был. Его представление о Канаде как об обширной и девственной в плане сбыта наркотиков территории, только и ждущей его благодеяний, оказалось ошибочным настолько, что возмущенный соперник — такой же поставщик, как и он, — сбросил его с собственной крыши в районе высотных зданий Риджент-Парка.

Глории удалось избежать депортации, уговорив одного канадца кубинского происхождения на ней жениться. За небольшое финансовое вознаграждение он согласился явиться несколько раз в бюро по делам иммигрантов, побеседовать там, представить фотографии их «медового месяца» и так далее. Легализовав таким образом свой статус, Глория попыталась выбить из канадца еще и алименты, после чего тот исчез из ее жизни, как это обычно и делают мало-мальски здравомыслящие мужчины.

Поступок этот заставил Глорию растить Реймонда на социальное пособие и деньги, которые она выручала, возобновив торговлю своим телом. Соседи, разумеется, жаловались на нее, и полиция частенько заявлялась к ней в дом. Общество по оказанию помощи детям-католикам не раз тягало ее в провинциальный суд, что на Джарвис, 311, за пренебрежение родительскими обязанностями. Сама бросившая школу в четырнадцать лет, Глория не видела смысла в школьных уроках и для сына — ей больше нравилось, когда он оставался дома.

Кроме матери, другим мощным влиянием на характер Реймонда Белтрана, влиянием, которое, подобно удару молнии, преобразило его, высвободив таившегося в мозгу убийцу, явилось колдовство.

Колдовство, говоря точнее brujeria, воплотилось для Реймонда в фигуре Виктора Беги, их земляка-кубинца, казавшегося подростку столетним старцем. Вега был костист, сутул и скрючен. Одну ногу он приволакивал — следствие давней автомобильной катастрофы. На темном лице выделялись преувеличенные, как в комиксах, брови и скулы.

В общем, неказистая внешность для мужчины, внушавшего почтение и даже страх тем, кто знал, кто он такой на самом деле.